Элджернон Блэквуд - Рассказы

Звук гонга вернул его к действительности и прервал игру воображения. Он побрился и тщательно продолжал одеваться; он был медлителен и нетороплив в движениях, как все большие люди, и к тому же очень любил порядок. Но когда Даттон собирался вставить в воротник булавку, то нигде ее не нашел. Это был ничего не стоящий кусочек меди, но самый важный; у Даттона была только одна. Пять минут назад она лежала в кольце воротничка на мраморной плите; Даттон сам тщательно уложил ее туда. Теперь вещица исчезла бесследно. Он начал горячиться и искать менее старательно. Даттон настолько расстроился, что продолжил поиски на четвереньках. "Проклятущая дрянь!" — ругнулся он, поднимаясь с колен, его рука болела в том месте, которым он задел о нижнюю часть буфета. Складка на брюках утратила свою идеальную гладкость, волосы сбились набок. Он слишком хорошо знал неуловимость подобных маленьких объектов. "Он объявится снова", попытался рассмеяться он, "если я не стану уделять этому внимания. Прок…" — он резко заменил прилагательное, как будто почти сказал нечто опасное — "непослушная маленькая дрянь!" Он продолжал одеваться, оставив воротничок напоследок. Он прикрепил резак для сигар к цепочке, но маникюрные ножницы, как теперь стало очевидно, тоже куда-то подевались. "Странно", заметил он, "очень странно!" Даттон посмотрел туда, где ножницы были несколько минут назад. "Странно!" — повторил он. И наконец, в отчаянии, он позвонил в звонок. Тяжелые занавеси качнулись внутрь, как только он сказал: "Войдите", отвечая на стук; и ирландцец с веселыми огоньками в глазах появился в комнате. Он глянул на Даттона то ли с волнением, то ли с надеждой.

— Вы, кажется, что-то потеряли, сэрр? — сразу произнес он, как будто уже все знал.

— Я звонил, сказал Даттон, немного обиженный этим, — спросить, не могли Вы найти для меня булавку на воротничок — на этот вечер. Любой подойдет. Он не сказал, что потерял свою. Кто-то, почувствовал Даттон, слышит весь разговор, и этот кто-то будет радоваться и хихикать. Что за абсурдное предположение!

— Вроде этой, сэрр, такую вы желали? — спросил юноша, извлекая потерянную деталь из-под воротника, лежавшего на мраморной плите.

— Вроде этой, да, — запнулся Даттон, пораженный до глубины души. Он просто невнимательно посмотрел, конечно, булавка лежала на том же месте, где ее оставили. Он почувствовал себя уязвленным и одураченным. Было совершенно очевидно, что мальчик владел ситуацией, ожидал ее. Как будто булавку взяли и подложили преднамеренно.

— Спасибо, добавил Даттон, наклоняясь, чтобы скрыть выражение лица, когда парень отступил — с усмешкой, вообразил Даттон, хотя ничего и не видел. Почти тотчас же, казалось, он снова вернулся, притащив маленькую картонную коробку, содержавшую целую коллекцию уродливых костяных булавок. Даттону показалось, что все это было подготовлено заранее. Как глупо! И все же на заднем плане маячило нечто реальное и истинное и — абсолютно невероятное!

— Они не пропадут, сэрр, услышал Даттон то, что парень произнес уже в дверях. — Они недостаточно ярко блестят. Он решил сделать вид, что не расслышал.

— Благодарю, сказал он кратко, — они вполне подойдут. Наступила пауза, но парень не уходил. Глубоко вздохнув, он произнес очень быстро, как бы набравшись храбрости:

— Только яркие и красивые вещицы он и забирает, сэрр, если позволите. Он берет их для своей коллекции, и его вообще ничем не остановишь. Фраза прозвучала с нажимом, и Даттон, слыша это, позволил себе по-человечески подойти к делу. Он обернулся с улыбкой.

— О, он берет эти вещи для своей коллекции, не так ли? — спросил он чуть помягче. Парень выглядел ужасно пристыженным, признание повисло на его губах.

— Маленькие яркие и красивые вещи, сэррр, да. Я сделал все, что мог, но есть вещи, против которых он никогда не может устоять. Костяные, однако, вне опасности. Он и не взглянет на них.

— Я полагаю, он последовал за тобой из самой Ирландии, а? — спросил гость.

Лакей повесил голову.

— Я сказал отцу Маддену, произнес он, понизив голос, — но это было не самое лучшее решение. Он выглядел так, как будто был уличен в воровстве и боялся потерять место. Внезапно, глянув на Даттона своими синими глазами, он добавил:

— Но если вы просто не обращаете внимания, он обычно кладет все назад на то же место. Он только заимствует вещи, только ненадолго. Сделайте вид, что вы не интересуетесь этими вещами, сэрр, и они тут же вернутся назад, еще ярче, чем раньше, возможно.

— Вижу, ответил Даттон медленно. — Что ж, тогда все нормально, успокоил он слугу, — я не скажу ни слова внизу. Ты не должен бояться. Парень глянул на него с благодарностью и исчез как вспышка, оставив гостя с подозрительным и жутким чувством взирать на уродливые костяные булавки. Он поспешно закончил одеваться и пошел вниз. Он вышел из большой комнаты на цыпочках, перемещаясь изящно и с осторожностью, чтобы не наступить на что-то очень мягкое и крошечное, почти страдающее, подобное бабочке со сломанным крылом. И из углов комнаты, он определенно чувствовал, кое-кто наблюдал за его движениями.

Испытание обедом прошло достаточно хорошо; за ним последовал также весьма тяжелый вечер. Он нашел возможность пораньше ускользнуть. Маникюрные ножницы снова были на месте. Он читал до полуночи; ничего не случилось. Хозяйка дома поведала ему историю его комнаты, любезно расспрашивая о его удобствах.

— Некоторые люди чувствуют сеюя там потерянными, — сказала она; — я надеюсь, что Вы нашли все, что пожелали, и, соблазненный ее выбором слов — «потерянный» и «найденный» — он почти что поведал историю ирландского парня, гоблин которого следовал за хозяином за море, и «заимствовал маленькие яркие и прекрасные вещи для своего собрания». Но он сдержал слово; он не сказал ничего; с другой стороны, она только подивилась бы. К тому же ему все уже надоели, и желание общаться пропало. Он улыбнулся в душе. Все, что этот гигантский особняк мог дать для его комфорта и развлечения: уродливые костяные булавки, ворующий гоблин и обширная спальня, где почивал мертвый король. На следующий день, в перерывах между теннисом и завтраками "заимствование" продолжалось; вещицы, в которых он нуждался в настоящее время, исчезали. Позже они появлялись. Игнорировать их исчезновение — таков

был рецепт восстановления — неизменно на том самом месте, где он видел свои принадлежности в последний раз. Потерянный объект сверкал где-то рядом, проказливо удерживаемый с одной стороны, готовый вот-вот упасть на ковер, и всегда с шутливым, злостным привкусом невинности, который, и составлял сущность гоблина. Его булавка для воротника была наиболее привлекательной целью; затем шли ножницы и серебряная точилка.