Антон Иванов - Большая книга ужасов – 8

– О-о, это вы? Так рано? Что случилось? – вышла в переднюю из большой комнаты мать.

Я поймал на себе ее пытливый взгляд и поежился.

– Совсем и не рано. Просто все кончилось. Вот мы и пришли.

– Странно, странно, – с исполненным подозрительности видом произнесла моя родительница. – Игорь! – крикнула она отцу. – Они уже вернулись!

Раздался сдавленный крик, и мой предок выбежал в коридор. В одной руке он держал молоток. А большой палец другой засунул в рот и сморщился. Мне мигом все стало ясно: отец заехал себе молотком по пальцу.

– Ну вернулись, и что? – спросил он.

– Они вернулись слишком рано, – трагически изрекла мать. – Федор, вы поссорились?

– Ни фига мы не ссорились! – обозлился я. – Русским ведь языком говорят: просто посидели и разошлись.

– Неправда, – явно лишь укрепилась в собственных подозрениях мать. – Вот и Котик какой-то грустный.

– Что вы, тетя Марина! – возразил Макс. – Я, наоборот, очень веселый. Классно посидели у Жанны.

И в качестве доказательства он выдавил из себя совершенно неестественную улыбку.

Мать с сомнением покачала головой.

– Марина, оставь их в покое. Сами разберутся, – к счастью, вмешался отец. – Лучше пойдем. Подержишь там мне одну штуку. А то мне одному не очень удобно.

Мать, окинув нас напоследок еще одним подозрительным взглядом, последовала за предком на кухню. Скоро оттуда опять послышался стук.

Мы с Котом поспешили в мою комнату, не забыв плотно затворить дверь.

– Уф-ф! – плюхнулся на мою кровать Макс. – Ну и вечерок сегодня. Все просто одно к одному. Я не ответил. Да и что было отвечать?

На следующее утро, позавтракав под исполненными подозрительности взглядами моей родительницы, мы с Котом начали вырабатывать программу действий. Прикинув несколько вариантов, мы решили пойти кататься на коньках. Благо декабрьские морозы, наступившие еще в конце ноября, пока держались. Макс сказал, что Нужно ловить момент. Иначе потом, чего доброго, начнется длительная оттепель, плавно переходящая в весну, как это было прошлой зимой.

Коньки Макси-Кота гостили у меня еще с прошлого приезда. Он оставил их совершенно сознательно. На Садовом кольце с ними все равно особенно делать нечего. А тут целых два огромных замерзших Серебряных пруда. Катайся сколько влезет.

Мы начали в темпе собираться в путь.

– Жанке-то позвони, – сказал Макси-Кот. – Пойдет она с нами?

– Вот уж не знаю, – засомневался я. – Будет у нее после вчерашнего настроение или не будет.

– Коньки для настроения – самое лучшее дело, – мудро заметил Макс. – А Жанке нужно развеяться. Давай звони. А если не захочет, передашь трубку мне. Я уговорю.

– Уж как-нибудь сам уговорю, – буркнул я и потянулся к телефонной трубке.

У Тарасевичей подошла Юлия Павловна. Она кликнула Жанну.

– Привет! – нарочито бодро произнес я. – Ты как, уже встала? Одевайся. Пошли на коньках покатаемся.

– Не хочу, – кисло произнесла в ответ она.

– Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу вышел. Был сильный мороз! – прибег я к помощи великого русского классика.

– Гляжу, поднимается медленно в гору лошадка, несущая в брюхе навоз. Крестьяне, завидев ее, ликовали и бурно лошадке той рукоплескали! – громогласно подхватил Макси-Кот. Он с детства обожает корежить все стихотворения.

Жанна, однако, и после этого не развеселилась.

– Не хочу на коньках, – каким-то сварливым голосом повторила она.

Видимо, на моем лице отразилась богатая гамма чувств, потому что Макси-Кот немедленно завладел трубкой.

– Слушай, Жанна, кончай дурить! – проорал он. – Во-первых, как тебе уже было сказано, мороз и солнце и все остальное тоже соответственное. А во-вторых, поминки по торту у тебя, по-моему, чересчур затянулись. Давно пора забыть о дорогом покойнике!.. Что, что? Нет, Жанка, я не дурак, и ты это прекрасно знаешь… Ну, это уж совсем несправедливо. Я считаю, что шутки у меня остроумные… Ах, значит, ты так не считаешь? Ну-ну.

Стыдно, но я испытал злорадство. Кажется, мой старый друг получил свою порцию комплиментов. Ничего, ему только полезно. Меньше будет воображать.

Коту было явно неприятно. Но он делал вид, что все в порядке. И продолжал читать Жанке лекцию о пользе катания на коньках. Она немедленно сказала и про коньки. Что именно, я не слышал. Но у Макси-Кота от растерянности даже задвигался кончик длинного носа, и он вернул мне трубку.

– Фома, мои аргументы исчерпаны. Теперь действуй сам. Если, конечно, получится.

Я не был уверен в успехе, но трубку взял. И опять повел разговор тоном массовика-затейника на каком-нибудь празднике Москвы.

– Жанка, там морозец! Красота!

– Про это я уже слышала, – кисло откликнулась она. – И не только от тебя, но и от Макса. Вам бы прогноз погоды читать по телевизору.

– И пруды хорошо замерзли, – решил пропустить колкость мимо ушей я. – Пошли. Не пожалеешь.

Промаявшись еще с полчаса, мы с Макси-Котом все-таки совместными усилиями уговорили Жанну присоединиться к нам. Нет, она совсем не повеселела. И воодушевления у нее не прибавилось. Просто пошла кататься, чтобы мы от нее отстали. Так, во всяком случае, она заявила мне. А потом милостиво позволила зайти за ней через десять минут.

Мы с Котом принялись бурно собираться.

– Слушай, Фома, что-то Жанка со вчерашнего вечера на себя не похожа, – сказал Макс.

– Не похожа, – согласился я. – Это, наверное, ее так день рождения расстроил.

– Наверное, – медленно произнес мой друг. – Но я бы лично никогда не подумал, что Жанка может из-за подобного до такой степени убиваться.

Я тоже лично никогда бы не подумал. Обычно Жанна все неприятности переносила с юмором. А сейчас и впрямь развела поминки по праздничному торту. Но что тут поделаешь. Видно, у нее полоса такая неудачная.

Ровно через десять минут мы позвонили в дверь Тарасевичей. Пирс, естественно, выскочил нам навстречу и, подпрыгивая высоко в воздух никогда до сих пор не видел такой прыгучей собаки! облизал сперва мое лицо, а потом физию Кота.

– Ты, Максик, наверное, единственный Кот в мире, которого признает этот пес, – усмехнулась Жанна. Кажется, она наконец начала приходить в себя.

Мы вышли на улицу и обогнули наш многоэтажный и многоквартирный дом. На улице ярко сияло солнце. Под ним ослепительно блестел белый снег. Даже глазам было больно.

– Я от такого снега отвык, – сказал Макси-Кот. – А верней, не привык. Прямо как за городом.

Мне было совершенно ясно, что он имеет в виду. Там, на Садовом кольце, снег, едва выпав, становится серым, а порой почти черным.

– А все потому, Максик, – покосилась на него Жанна, – что наши Серебряные пруды – экологически чистый район. От центра Москвы далеко…