Моррис Уэст - Адвокат дьявола

Мейер раскуривал сигару.

– Вы шокированы, монсеньор?

– Мне жаль его, – ответил Мередит. – Искренне жаль.

Доктор пожал плечами:

– Половина вины лежит на церкви, мой друг. Она послала бедолагу Ансельмо в самую глушь, полуобразованного, без средств к существованию, без уверенности в будущем, ожидая от него дисциплины. Он – обычный крестьянин, да еще не слишком умный. Ему чертовски повезло с такой женщиной, как Роза Бензони, которая держит его под каблуком и стирает ему носки.

– Я знаю, – рассеянно ответил Мередит. – Это и тронуло меня более всего. Она ему как жена. Она… она любит его.

– Вас это удивляет, монсеньор?

– Мне просто стыдно… – Он покачал головой, как бы отгоняя привидившегося комара. – Я провел всю жизнь в служении церкви и теперь думаю… думаю, что потратил ее зря.

– Подобные мысли преследуют и меня, – вздохнул Альдо Мейер. – Пойдемте ко мне, я угощу вас кофе.

В плохо освещенной, небольшой комнате в доме Мейера, среди деревенской мебели и рядов медных тарелок, надраенных Ниной Сандуцци, Мередит чувствовал себя так же легко и покойно, как и в доме Аурелио, епископа Валенты. Причем на этот раз ему удалось освоиться гораздо быстрее и без особых переживаний. Теперь он знал, сколь необходима ему дружба, и был готов пройти даже больше, чем свою половину пути. Когда Мейер поставил чашки, насыпал кофе, нарезал хлеб и сыр, Мередит спросил:

– В чем смысл сегодняшнего званого обеда? Все явно следовало одной цели, но я не понял, какой именно.

– Это длинная история, – ответил Мейер. – И потребуется время, чтобы все объяснить. Обед – идея графини. Она хотела показать, с кем вам придется иметь дело, убедить вас, что лучше обращаться за советами к ней, а не к двум деревенским остолопам, вроде отца Ансельмо и меня.

– Но мне показалось, она боится чего-то, что может быть сказано вслух.

– И это тоже, – кивнул Мейер. – Мы все боимся, и уже давно.

– Меня? – изумился Мередит.

– Себя, – поправил его Мейер. – Все мы, так или иначе, приняли участие в судьбе и смерти Джакомо Нероне. И ни один из нас не может теперь ходить с высоко поднятой головой.

– В том числе и англичанин… художник?

– Он появился позже. Странный тип… да еще увлекся Паоло Сандуцци. Он хочет соблазнить мальчика и заручился в этом поддержкой графини.

Мередит на мгновение лишился дара речи.

– Но это чудовищно!

– Человечно, – возразил Мейер. – В случае с девочкой, более естественно, но суть-то та же.

– Но графиня сказала, вы сами добились, чтобы мальчик начал работать на вилле.

– Она солгала. Она привыкла лгать. Поэтому помочь ей нелегко.

Мейер поставил кофейник на стол, разлил кофе по глиняным чашкам. Сел напротив Мередита, который не сводил с него глаз.

– Вы очень откровенны, доктор… почему?

– В жизни я кое-чему научился, хотя, возможно, и слишком поздно, – твердо ответил Мейер. – Нельзя зарыть правду так глубоко, чтобы она не выбралась на поверхность. Мы пытались похоронить правду о Джакомо Нероне, а теперь она обвилась вокруг наших ног. Рано или поздно вы все узнаете, и, с моей точки зрения, тянуть тут не стоит. Тогда вы вернетесь в Рим и оставите нас в покое.

– Означают ли ваши слова, что вы готовы дать показания?

– Да.

– И это ваш единственный мотив – утверждение истины?

Мейер поднял голову и, возможно, впервые увидел инквизитора, жившего под кожей Блейза Мередита.

– Разве мои мотивы имеют значение? – спросил он.

– Мотив может затенять истину, особенно, когда речь идет о человеческой душе.

Мейер медленно кивнул, понимая, что имеет в виду собеседник. И заговорил после короткой паузы:

– Жизнь мне не удалась. Не могу сказать, почему. Я приложил руку к смерти Джакомо Нероне. И в этом допустил ошибку. Но я не верю, что неправильно оценил его во всем остальном. Я хотел бы поговорить с вами об этом. Узнать мнение нового человека. Иначе я закончу дни, как отец Ансельмо, циррозом печени, потому что боюсь ночных кошмаров… Опасаюсь и вас, впрочем, как остальные. Не поверив вам, я не смогу с вами говорить.

В глазах Мередита блеснула веселая искорка:

– А почему вы решили, что можете довериться мне, доктор?

– Сегодня вам хватило мужества признать, что вы стыдились себя, – ответил Мейер. – Такое случается нечасто, как в церкви, так и вне ее… А теперь выпейте кофе, и мы побеседуем, прежде чем я отправлю вас спать.

Но беседы не получилось. Мередит подавился первым же глотком. Ему скрутило живот, и Мейер вывел священника в сад. Гостя вырвало желчью и кровью. Когда приступ прошел, доктор уложил несчастного на кровать и начал пальпировать живот, прощупывая границы смертоносной опухоли.

– Такое случается с вами часто, монсеньор?

– В последнее время все чаще, – ответил Мередит, кривясь от боли. – Особенно плохо по ночам.

– Сколько вам дали времени?

– Шесть месяцев, возможно, меньше.

– Половину, – жестко заявил Мейер. – Три месяца – максимум того, на что вы можете рассчитывать.

– Так мало?

Мейер кивнул:

– По всем статьям вас необходимо направить в больницу.

– Я хочу как можно дольше оставаться на ногах.

– Конечно, я сделаю все, что в моих силах, – в голосе доктора слышалось восхищение. – Но с такими приступами потребуется чудо, чтобы сохранить вам работоспособность.

– Этого и хотел от меня епископ – чтобы я попросил о чуде, – Мередит хотел улыбнуться, показав, что это шутка, но Мейер, как терьер, ухватился за последнюю фразу:

– Повторите, что вы сказали!

– Епископ хотел, чтобы я попросил о знамении, прямом доказательстве святости Джакомо Нероне. Некоторые из зафиксированных исцелений могли быть чудесами, но я сомневаюсь, что мы сможем доказать это юридически… Мой же случай стал бы неопровержимым доказательством.

– А вы, монсеньор? Что вы ответили епископу?

– У меня не хватило смелости согласиться с ним.

– То есть вы скорее будете переносить боль, которая станет еще сильнее?

Мередит кивнул.

– Вы так боитесь Бога, мой друг?

– Я не уверен, чего боюсь… Это… меня словно просят прыгнуть через затянутый бумагой обруч, за которым будет то ли абсолютная тьма, то ли ослепляющее спасение. И единственный способ узнать, что за обручем – прыгнуть. Я… мне не хватает смелости решиться на это. Вам кажется это странным, доктор?

– Странным… – задумчиво протянул Мейер. – Странным в том смысле, что я слышу это от священника. Но я понимаю, что вы хотите сказать.

Он думал о бумагах Джакомо Нероне, лежащих нетронутыми в ящике комода. И о страхе, который охватывал его, когда он протягивал руку, чтобы открыть ящик.

Но Мередит не стал спрашивать объяснений. Закрыл глаза и откинулся на подушку, бледный и измученный. Мейер дал ему поспать до полуночи, затем разбудил, проводил до виллы и велел привратнику отвести монсеньора в его комнату.