Алекс Белл - Девятый круг

Мне по-прежнему практически ничего не известно о том, кто я такой. Временами это вызывает у меня панику, я начинаю ощущать себя какой-то тенью. Но я не тень — тени не имеют имен. А у меня имя есть: Габриель Антеус. Габриель, Габриель, Габриель Антеус. И потом, я сплю, я ем, я кровоточу. Это же должно что-нибудь означать? О том, что из меня может вытекать кровь, я узнал, когда очнулся здесь в начале августа, но, чтобы окончательно убедиться в этом, на днях слегка поранил себя ножом. Показалась кровь, и я этому порадовался. Но в то же время вид ее повергает меня в смятение. И это не просто неприятное зрелище — меня охватывает настоящий ужас. Наверное, я принадлежу к категории малодушных, трусливых людей. Возможно, потому, что всю прошедшую жизнь я провел среди книг. Я даже писал книги. Одну как минимум я точно написал. Я даже нашел ее рукопись, когда обследовал письменный стол. Она называлась «Дантов Ад: теологическое исследование». Просматривая написанное, я понял, что это было всестороннее исследование устройства Ада, дополненное сведениями о демонах и о девяти кругах, соответствующих уровням грехопадения.

Углубляясь в текст рукописи, я вспомнил, что стало предметом данного исследования, — описание Преисподней в поэме Данте Алигьери «Божественная комедия». Однако в рукописи, лежавшей в письменном столе, утверждалось, что это была не просто поэма и что Данте действительно спускался в недра Земли сквозь девять концентрических кругов Ада прямо к замороженному ядру, где в обездвиженном состоянии содержался сам дьявол.

Разумеется, такое утверждение представляется совершенно абсурдным, и вкупе с нелепыми и бездоказательными гипотезами оно стало причиной того, что рукопись осталась неопубликованной, даже если попытки издать ее и предпринимались. Но в то же самое время мне приятно сознавать, что я — писатель. Однако какая опасность может таиться в этой ситуации?

В одном из ящиков письменного стола лежали, аккуратно собранные в папку, записи, касающиеся всех моих банковских операций и уплаты налогов. Изучив их, я понял, что действительно являюсь весьма состоятельным человеком. И неудивительно, что комнаты в моей квартире заполнены такими хорошими вещами. Вот только состояние самой квартиры меня озадачивает, ведь при моем достатке я мог бы позволить себе иметь куда более приличные апартаменты, особенно с учетом наличности, которую нашел на кухне. Вместе с тем было приятно узнать, что мне не надо беспокоиться о своем финансовом положении.

Нашел я и свой паспорт, он был засунут в дальний угол нижнего ящика стола. Паспорт подтверждал, что я — подданный Соединенного Королевства. И впервые мне пришло в голову, что, возможно, члены моей семьи живут там. Моя рука автоматически опустилась к коробочке с рыбьим кормом, которая постоянно находилась у меня в кармане. А может, никаких рыбок и не было? И нет никого, кто собирается вернуться из отпуска?

Но, боже мой, что это я говорю? Никаких рыбок? Нет, отпуск должен быть, и рыбки тоже должны быть… иначе какого черта я таскаю с собой этот рыбий корм? Нет, рыбки на самом деле существует — я знаю это.

Координаты хозяйки моей квартиры я тоже обнаружил в письменном столе. Я позвонил ей, но к разговору она не проявила никакого интереса, и он оказался для меня совершенно бесполезным. Да, договор аренды является стандартным и действует с начала августа. Было ясно, что она почти ничего не знает обо мне, — в процессе разговора она не один раз путала мое имя. А впрочем, почему она должна знать меня? Вряд ли я поведал ей свою биографию, когда мы обсуждали условия аренды.

Я оказался в тупике. Никаких людей вокруг… По крайней мере до тех пор, пока не вернутся мои родные. Тем временем я исследовал одну из тех немногих зацепок, которые у меня были, — свое имя. Габриель Антеус. Однажды я ввел его в Гугл, наивно полагая, что на экране появится интернет-сайт, который расскажет все обо мне. Но там не было ничего — не было даже сайта какого-нибудь другого Габриеля Антеуса, с которым я мог бы познакомиться. Наверное, это чересчур редкое имя.

Убедившись в бесполезности Интернета, я обратился к стоявшим на полках книгам. Разумеется, в имени Габриель содержится весьма характерный библейский подтекст, касающийся мира ангелов. На иврите оно означает «божий человек», и всем известен архангел Габриель из Старого и Нового Завета.[1] Все книжки расставлены у меня в алфавитном порядке, и среди них есть такие, где затрагивается тема ангелов. Несомненно, этот аспект моего имени волновал меня и прежде, поскольку в этих книгах, изобилующих примечаниями и комментариями, все, что касается Габриеля, помечено цветным фломастером или подчеркнуто.

Вы подумаете, наверное, что человек, названный в честь ангела, не должен опасаться присутствия в своем имени какого бы то ни было отрицательного или угрожающего скрытого смысла. И вы ошибетесь. Потому что ангелы ужасны. Они присутствовали в моих ночных кошмарах. Я понял, что от Интернета в этом вопросе пользы мало, поскольку на всех сайтах сообщается об ангелах «нового времени», так обожаемых в среде хиппи, а также о самопровозглашенных целителях и медиумах. Эти ангелы были всепрощающими и любвеобильными, они озаряли людей лучами золотистого света, одаривали своим расположением и добротой, пробуждая ощущение благополучия и покоя. О, хотел бы я найти таких ангелов!

Однако подлинные ангелы — библейские — совершенно иные. Габриель объединяет несколько религий: христианство, иудаизм, ислам. Согласно Мухаммеду, Габриель — автор Корана. Мухаммед медитировал в пещере, когда перед ним возникло видение Габриеля. Своей враждебностью и неистовством он поверг Мухаммеда в такой ужас, что даже подумал о самоубийстве. Меня эта история крайне обеспокоила. Она вновь и вновь приходит мне в голову. Ангелы не должны быть жестокими.

С происхождением моей фамилии — Антеус — у меня тоже возникли затруднения. Возможно, она французская? Однако по паспорту я англичанин. И еще мое произношение… Не то чтобы я когда-либо говорил вслух, ибо мне не с кем беседовать, а, пребывая в полном одиночестве, я не разговариваю сам с собой, как это делают некоторые люди в подобных ситуациях. В моей квартире всегда царит молчание, независимо от того, нахожусь я в ней или нет. Может, мне надо начать говорить вслух, когда я делаю записи в этом дневнике?! Мне ненавистно ощущение, что мой голос все еще кажется мне незнакомым, что он все еще заставляет меня вздрагивать, если я начинаю говорить без предварительной мысленной подготовки. Да, наверное, я начну делать это. Только писать — этого мало. Мне нужен кто-то, с кем я мог бы еще и разговаривать.