Марцин Мортка - Городок Нонстед

— Сними куртку, — тихо сказала она, даже не обернувшись. — Бряцаешь, как ковбой.

Он снял, как можно тише.

Через минуту он сидел у стола в уютной старомодной кухне, освещенной единственной лампочкой над умывальником. Через окно видел затылок пластикового гнома и кусты. Анна бесшумно подошла к раковине и набрала воды в чайник.

— Попьешь чего-то? — шепотом спросила хозяйка.

— Я хотел бы знать, о чем пойдет речь.

— Посмотри распечатки на столе.

Натан нехотя взял первый лист. Распечатка статьи из интернета с черно-белым снимком, на котором он сидел за столом, заваленном книгами. Он был едва виден среди любителей автографов. Заголовок статьи: “Натаниэль Маккарниш показывает великим их место”. Дальше читать ему не было необходимости.

Он тяжело вздохнул и отложил статью. После это скрестил руки и посмотрел на Анну. Она заваривала чай.

— Жасминовый, — она поставила перед гостем кружку с горячим ароматным напитком. При освещении лампой дневного света ее глаза выглядели еще бледнее. — Единственное, что я еще могу пить. У меня желудок испорчен неумеренным потреблением кофе.

— Миссис Крэйг, я действительно…

— Достаточно будет Анна, — прервала она его. — Не беспокойтесь, мистер Маккарниш. Я не поклонница вашего таланта. По правде, не читала твоих книг, но систематически слежу за происходящим в американской литературе. Я сразу поняла, что откуда-то тебя знаю…

— Меня зовут Натан.

— Ладно. Сразу поняла, что тебя знаю. Не обманула меня ни новая прическа, которая тебе, кстати, совсем не идет, ни твой акцент. Говоришь как родовитый житель Нью-Йорка, но что-то не сходится. Слышится английский. Ты ведь из Англии?

— Ну, — пробормотал писатель, сильно разочарованный.

— Не переживай, мало кто заподозрит, — усмехнулась Анна. — У меня была… Ну, возможность достаточно хорошо изучить британский диалект. Слишком хорошо. — Ее взгляд скользнул по снимку в рамке. Натан посмотрел в том же направлении, но увидел только пятна, которые скрывали людей. Снаружи снова начался ветер, опавшие листья зашуршали на парапете. Анна подпрыгнула от неожиданности.

— Ладно, — Натан поудобнее устроился в кресле. — Да, меня зовут Натан Маккарниш и я писатель. Если автора одной книги можно назвать писателем.

— Что за скромность? — криво усмехнулась хозяйка. — “Шепоты” вызвали больше суеты, чем “Над пропастью во ржи”.

— Да, — Натан надул губы. — И принесли неплохие деньги. Знаешь, если ищешь способ вытянуть из меня немного…

— Перестань, я тебе говорила, что смотришь слишком много фильмов. — Она взяла в руки распечатки.

— Ну тогда в чем речь? Автограф?

— Перестань балаболить и послушай: “Неправдоподобная чувствительность и проницательность, с которой Маккарниш выписывает своих героев, позволяют допустить, что для своего дебютного романа он провел солидные исследования, не только психологические, но и парапсихологические”. А вот еще: “Если мы назовем Стивена Кинга специалистом по городским легендам, то Натаниэль Маккарниш без сомнения заслуживает звание мастера среди лирических художников. Тон знатока, с которым он сплетает повествование, убеждает читателя, что Натан Маккарниш как минимум доктор страхологии…”

— Ради Бога, скажи мне в конце концов. В чем дело.

— Ты слышал? — Анна неожиданно застыла, а затем схватила его за руку. — Слышал?

— Что?

— Тихо! Слушай!

Натан сосредоточился. Ему показалось, что сверху доносится тихий стук. Потом он раздался снова.

— Слышал? — в голосе женщины появились нездоровое оживление и испуг.

— Да слышал что-то. Как ветер… — ответил мужчина, не зная, почему он шепчет.

— Это не ветер. Пошли наверх. Только умоляю, тихо.

Они крались по узким, слегка потрескивавшим ступеням. Затем застыли перед деревянной дверью.

Натан, хотя и не понимал, что происходит, был заинтригован. Анна указала жестом на двери. Он присел и припал к ним ухом.

Ничего. Очень долго — ничего. Потом шелест. Возможно, постельного белья. Заспанный детский голос. Несколько непонятных слов.

— Это твоя дочь? — едва различимо прошептал он. Анна подтвердила нетерпеливым кивком головы.

— Говорит во сне. Это… — Он не договорил. Хозяйка заткнула ему рот рукой. Ее ладонь пахла кремом, жасмином и еще чем-то. Страхом?

Пахнет ли страх?

Девочка произнесла еще несколько непонятных слов. На этот раз выразительнее. Ее кроватка вновь заскрипела. А затем ей ответил мужской голос.

Натан от неожиданности уселся на пол. Сердце колотилось как бешеное. Он посмотрел на Анну. Она покрутила головой и жестом показала, что надо слушать дальше. Натан сумел преодолеть страх и вновь приблизился к двери. Девочка смеялась, однажды даже захлопала в ладоши. Мужской голос не изменился — был холодный и безликий. Что еще хуже, Натан не мог понять, разговор ли это вообще. Некоторые наборы звуков напоминали слова, но они не сочетались с другими. У него сложилось впечатление, что он подслушивает двух человек, которые разговаривают во сне.

Натан чуть не закричал, когда женщина коснулась его руки. Она показала, что надо сохранять тишину и отвела в кухню. Он тяжело опустился на стул.

— Боже мой… — Натан еще не пришел в себя. — Что это было?

— Не знаю, — женщина пожала плечами. — Не имею понятия. Ванесса всегда говорила во сне, но никогда не было в этом ничего удивительного. Выкрикивала слова, иногда фразы, бывало — смеялась. Я никогда ничего из этого не понимала, даже не пыталась. Ты бы искал смысл в разговоре сквозь сон?

Она стиснула зубы и замолчала, смотря в угол, в котором стояло ведро со шваброй.

— Не обратила внимания, что все ухудшается — Ванесса говорила во сне гораздо больше. Испугалась только тогда, когда услышала, что кто-то ей отвечает. Не помню, чтобы еще что-то в жизни поразило меня настолько сильно. Также не помню, чтобы когда-то среагировала настолько быстро. Ворвалась в ее комнатку как буря, дверь грохнула в стену, ребенок проснулся и начал плакать… Комната была пуста, а она ничего не помнила. Вообще ничего. На следующую ночь притаилась под дверями, пробовала заглянуть в щелку. В комнате никого не было. А разговор — это стало напоминать разговор — был абсолютно бессмысленным. Сердце вырывалось из груди. Но в этот раз вошла тише, аккуратно, как мать, которая хочет убедиться, что ребенок накрыт одеялом.

— И что произошло? — Натан вдруг понял, что уже долго сдерживает дыхание.

— Она снова начала плакать. Я не могла успокоить ее всю ночь, а на следующий день девочка была очень капризной. Как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Я не сильно обеспокоилась этим — пробовала узнать у нее, что это за голос, кто им говорит и что их разговоры значат. Ничего не узнала. Ничего. Дочь молчала как зачарованная. Казалось, она просто не понимает, о чем я ее спрашиваю. Будто бы она действительно спала во время этих чертовых бесед. Сумела добиться только одного, и то не от нее. Посмотри.