Не бойся меня - Дарина Александровна Стрельченко

Что – «хотя»? Хотя мне пришлось высидеть два часа перед кабинетом декана, а потом упрашивать его дать мне эту чертову характеристику, когда он спешил в столовую? Хотя мне кажется, что там написаны совершенно банальные фразы, которые можно отнести практически к любому студенту? Хотя я снова не отважилась попросить характеристику у кого-то более адекватного и авторитетного, чем декан факультета? Хотя я совершенно не уверена, что этих фраз о студентке Терновой А.Л. хватит, чтобы хоть как-то заинтересовать редакцию?

Все это было правдой, но, само собой, Саша не стала писать ничего подобного.

Кроме того, мне удалось раздобыть в деканате довольно приятную характеристику, хотя это, конечно, не гарантирует, что меня возьмут. Правда, в этот раз я оформила все как следует, чтобы не погореть на криво заполненном титульном листе, как случилось в прошлом году.

О да. Это было эпично. Саша вспомнила, как проплакала тогда до вечера и с отчаянной досадой думала об ошибке еще неделю.

В качестве темы тестового задания я выбрала экологию. По сути, это часть моей курсовой, посвященной экологической журналистике в современном мире. Тестовое задание для «Эклектики» как раз помогло мне взяться за дело и максимально тщательно проработать один из пунктов курсовой. Я даже побывала на мусороперерабатывающем заводе (сделала там кое-какие наброски, выложу их, как только доведу до ума) и обязательно расскажу о своих путешествиях подробней. Но пока – пока мне просто очень радостно, что, несмотря ни на что, я все-таки собралась и сделала это.

«„Несмотря ни на что“ – это, например, на что?» – задумалась Саша. Потом ответила сама себе: несмотря на то, что с Колей все шло вкривь и вкось. Несмотря на то, что мама продолжает упрашивать завязать с журналистикой и вернуться в Кавенецк. Несмотря на то, что у Саши долги по половине предметов, прыщи, мешки под глазами и полное отвращение к мужчинам после того, как она слетела со стипендии из-за престарелого похотливого козла.

Саша разъяснила все это себе – но, разумеется, не подписчикам. Для них она все-таки прикрепила те самые скетчи с завода: рисунки сортировочных автоматов с руками, которыми те перебирают мусор, с глазами, которыми определяют, что тут вторсырье, а что можно отправить в компост, и с хвостами, которыми они щелкают по лбу тех, кто покупает кофе в одноразовых стаканчиках да еще и берет крышку.

Для меня это шаг к дисциплине, уверенности и осознанию того, что я делаю все от меня зависящее, учусь полагаться на судьбу без лишних вопросов, сомнений и самокопаний. А еще, конечно, для меня это шаг к мечте. «Эклектика» – это то место, где я не просто хотела бы стартовать как журналист и медийщик. Это команда, в которой я хотела бы учиться, расти, развиваться, проживать свою профессиональную и человеческую жизнь.

Саша пробежала глазами написанное, вдохнула, выдохнула и закончила:

Как говорится, feci quod potui, faciant meliora potentes. Я сделал что мог; кто может, пусть сделает лучше.

Повторяя про себя эту латинскую фразу, она закрыла ноутбук, посидела с минуту, глядя на отражение веток в глянцевой красной крышке, улыбнулась и встала из-за стола. В животе заурчало; вот теперь уже точно самое время что-нибудь приготовить.

Хорошее настроение держалось почти до вечера. Но потом пришло письмо из деканата насчет прогулов по физкультуре; затем – результаты теста по английскому; после мама скинула какую-то дичь – очередную статью, как журналистку подкараулили за гаражами, избили и облили кислотой. Саша закрыла статью, не дочитав. Просить не присылать такие тексты было бесполезно. Иногда на маму мог повлиять папа, но, к сожалению, он был рядом не всегда. Когда папа уезжал по работе в Питер, мама, видимо, принималась сходить с ума от одиночества и бомбардировала Сашу наставлениями, просьбами быть аккуратней и жуткими статьями о том, что случается с теми, кто ищет правды.

Саша против воли думала об этой статье – про кислоту – и не заметила, как пригорел рис. Затем обнаружилось, что из морозилки пропала ее пачка фарша, потом отвалилась ручка у сковородки. Ручка держалась на соплях еще с сентября, но все равно было обидно, а еще это значило, что придется тратиться на новую сковороду – а Саша в этом месяце и так перевалила за лимит трат, устроив этот дурацкий вечер в клубе вместе с Ариной. Зачем вообще она туда потащилась? При воспоминании о коктейлях во рту до сих пор чувствовался неприятный привкус, а то, что неделю назад казалось таким естественным и верным, теперь выглядело как минимум сомнительным.

Легкость ушла. Спокойствие тоже. Возвращались тоска и пустота. Саша сидела на кровати в сумрачной комнате, глядя, как за стеклом скрывается среди голых деревьев солнце. Обхватив себя руками, она тихонько раскачивалась; кровать скрипела. В комнате было душно, Саша открыла окно, и с улицы потянуло свежестью и прохладой. Тогда она решила, что, может быть, стоит прогуляться, чтобы разогнать хандру. Накинула толстовку, надела куртку, зашнуровала ботинки, разогнулась и вновь встретилась глазами со своим отражением в зеркале на двери.

Было ли виновато освещение, настроение или что-то еще – а может, виновата была сама Саша, – но в этот миг, в полутемной и пыльной комнате, она показалась себе еще более жуткой, чем утром. Неприятной, почти уродливой, какой не казалась еще никогда. Серые темные полукружия под глазами, спутанные, уныло повисшие волосы. Тусклый взгляд и россыпь черных точек на носу. Какие-то борозды на лбу – папа говорит, это оттого, что она постоянно хмурит брови.

Саша оглядела себя полностью. Покрасневшие худые запястья – сухие, сколько ни мажь кремом. Заусеницы на пальцах, криво подстриженные ногти. Живот и бока. Не критично, но как хотелось бы быть стройнее… Заляпанные грязью брюки, старые ботинки, толстовка, выглядевшая такой дешевой, куртка с дырой в кармане…

Саша зажмурилась, выскочила из комнаты, захлопнула дверь и повернула ключ. На ходу застегивая куртку, побежала к лестнице и вышла на улицу – в февральские сумерки, в шум машин, людской гул, в движение и жизнь. Она была такой маленькой в этом районе, во всей огромной Москве; пешкой в хаосе жизни. Но на улице, в отличие от пустой комнаты, она хотя бы была – наравне с другими людьми, спешащими или медлящими. Она была одной из них – незаметной и неразличимой, ничем не выделяющейся из толпы. Отчего-то Сашу успокоила эта