Мария Барышева - Последнее предложение

За его спиной кто-то проследовал к стойке неверной походкой и что-то пробормотал — очевидно, заказ. Роман повернул голову в ту сторону, без особого интереса глядя на стоящего спиной человека, и в этот момент он повернулся и, уставившись на него, развел руками, чуть не уронив наполненный стакан. Покачнувшись, двинулся было в сторону, на свое место, потом описал полукруг и плюхнулся на стул напротив Романа, со стуком поставив стакан на столешницу и уткнувшись в нее локтями.

— Ба-а! — протянул Роман, сразу же на четверть протрезвев. — Какая неожиданная встреча под луной!

— Да уж, — зловеще ответил Нечаев, мотнул головой и подозрительно заглянул в свой стакан, словно ожидал обнаружить там вместо водки притаившегося злоумышленника. Краем сознания Роман удивился тому, что Валерий был пьян не меньше, чем он сам, а ведь Нечаев не выглядел человеком, который сию минуту что-то отмечал, как и не выглядел человеком, лихо напивающимся по любому поводу. Светлые волосы Нечаева были взъерошены, в подглазьях залегли синеватые тени, а на широком лице расползлась такая мрачная решимость, что Роман протрезвел еще на одну восьмую. Он подумал, что Нечаев вряд ли подсел к нему, чтобы расспросить о здоровье и потолковать о жизненных сложностях, поэтому налил себе еще коньяка и отпил половину под злым взглядом ярко-голубых глаз.

— Никак собираетесь меня допросить… Валерий Петрович? — поинтересовался он, сосредоточившись на том, чтобы выговаривать слова внятно. — Или вы тут в засаде? Ну… маскировка… у вас просто… — Роман уважительно кивнул и предался сложному процессу прикуривания сигареты. Нечаев тоже закурил, опять заглянул в стакан, после чего сообщил, так же тщательно выговаривая слова:

— Я собирался тебя завтра… сегодня вызвать… но раз ты тут… к тому же… вряд ли ты своими ногами… — он посмотрел на потолок, словно ища там окончание фразы. Роман тоже посмотрел туда, потом пробормотал:

— Не собираетесь же вы меня… прямо тут… допрашивать… да еще в таком собственном виде? Вас, господин детектив, за это и попереть могут!

Нечаев пригладил взъерошенные волосы и посмотрел на него с мучительной задумчивостью девушки, решающей, какое платье ей надеть, после чего спросил:

— А вы, собственно, по какому поводу… гражданин Савицкий, так красиво выглядите?

— Полное непонимание окружающей действительности, — Роман допил коньяк. — А вы, позвольте поинтересоваться?

— А вот это тебя не касается! — буркнул Валерий и потер небритый подбородок, после чего вдруг сообщил: — С женой поцапался. Бывает…

Роман вздернул бровь, тут же подумав, что если это и правда, вряд ли одни лишь семейные неурядицы довели старлея до того, что самая малость отделяет Нечаева от перспективы безмятежно уснуть прямо здесь, на столе. Он выглядел совершенно измотанным, кроме того, в его глазах сквозь злость проглядывала все та же беспредельная озадаченность, которую Роман увидел утром.

— Не, ты если чего спросить хочешь… спрашивай, — Савицкий мотнул головой в сторону занятых столиков. — Только тут люди кроме нас…

Нечаев выразил некультурное пожелание в адрес прочих посетителей бара, после чего, пригнувшись, вдруг спросил свистящим шепотом:

— Как давно ты был знаком с Назаревской?

— С кем? — переспросил Роман с искренним недоумением.

— Назаревская Инна Семеновна, семьдесят первого года рождения. Ну?

— Впервые слышу.

— Неужто?

— Да не знал я ее! Кто такая? — Роман подпер подбородок ладонью и уткнулся взглядом в лицо Нечаева, которое все время уплывало куда-то в сторону. — Судя по вашим… проницательным глазам я… рискну предположить, что это умершая в трамвае дама, верно? Так вот, я ее не знал!

— Да ну? — Нечаев ухмыльнулся, но выражение его глаз стало еще более озадаченным. — В трамвае умерла Татьяна Назаревская. Инна — ее сестра. Ты же мне говорил… помнишь?.. Инна набирает ванну… Я был у них дома, разговаривал с ней. Она действительно набирала ванну — по времени именно тогда, когда ее сестра умирала там, в твоем обществе — набирала чертову ванну с чертовой лавандовой пеной… я даже нюхал этот пузырек… чтоб его… запах один в один!.. и я хочу знать, откуда тебе было об этом известно?!

Роман, окаменев лицом, почти минуту сидел молча, потом глухо сказал:

— Я же тебе объяснял — пацан…

— Хватит мне про пацана! — рявкнул Нечаев, и к ним повернулись несколько заинтересованных пьяных лиц. — Мне нужны ответы от тебя, а не от твоих галлюцинаций!

— Так задавай нормальные вопросы! — взбеленился Савицкий. — Не понимаю… как в вашей конторе держат такую истеричку, как ты! Я тебе все сказал, что было! Все, что видел — про прочее не знаю! И вообще — желаете выспрашивать, так вызывайте официально, ясно?! Мальчишка…

— Еще слово скажешь мне про мальчишку, и я тебя удавлю прямо тут, — неожиданно спокойным, будничным голосом пообещал Валерий и заглотил водку. — Мне твоя рожа сразу не понравилась.

— И слава богу… а то б у меня возникли нехорошие подозрения.

Нечаев хмыкнул, и, глядя на его лицо прищуренными глазами, Роман внезапно подумал, что что-то тут очень не то — неспроста Нечаев к нему прицепился, неспроста у крепыша даже сквозь злость такое выражение на физиономии, будто он при свете дня и в полной трезвости налетел на фонарный столб. И возможно это выражение вызвано именно тем, что подвигло Валерия так качественно надраться в будний день.

— Знаешь, что я тебе скажу, Валерий Петрович? — произнес он очень тихо, стараясь не путаться в словах, и Валерий заинтересованно наклонил голову. — Несмотря на то, что ты ни разу не видел никакого пацана и, к тому же… настроен ко мне… до крайности негативно… ты мне веришь. Существуют какие-то обстоятельства… и ты мне веришь, хоть и не знаешь толком… ты мне веришь, вот ты и бесишься!

Лицо Валерия дернулось, и в пьяной голубой мути глаз полыхнуло что-то яростное и осознанно-трезвое, и Роман, уже соскальзывавший обратно в хмельные волны, успел осознать, что попал в точку. В следующую секунду руки Нечаева стремительно метнулись навстречу ему, словно кобры в броске, явно собираясь ухватить Савицкого за горло, стол покачнулся, посуда на нем задребезжала, и бутылка опрокинулась, с ненужной щедростью разливая остатки коньяка. Роман, среагировав в последний момент, увернулся и, вынырнув справа от рук, уже утягивавшихся назад, подхватил бутылку и водворил ее на место, спасая коньяк. Ладони Нечаева запоздало шлепнули чуть выше и тоже сжали бутылку. Кто-то из-за барной стойки тоскливо закричал женским голосом:

— Леха! Клиенты буйствуют!