Эринии и Эвмениды - Риган Хэйс

поступил как настоящий доморощенный детектив-изобличитель: вынудил Марту признаться в личном разговоре и все записал на диктофон. После того как неоспоримые доказательства были предъявлены руководству Уэст-Ривера, юной мисс Силвер было уже не отвертеться.

Марту исключили в срочном порядке. Академия сколько угодно могла закрывать глаза на зависимости учеников, их неуспеваемость или неподобающее поведение, но, если не соблюдались принципы честности и достоинства, руководство без промедлений выставляло нарушителя вон, без рекомендательного письма и надежд на безоблачное будущее. И Рори мог бы зажить счастливо, преисполнившись торжеством справедливости (чувством весьма редким в стенах этого зверинца), если бы не один нюанс: в Уэст-Ривере учился брат Марты, Дерек.

После того, что учинил Рори, Дерек избил его, да так, что Рори с неделю гостил в больнице. Дерека, разумеется, отчислили следом за сестрой и передали отделу полиции по делам несовершеннолетних, а Рори с тех пор, как вернулся, притих. Потому что, даже покинув Уэст-Ривер, Дерек взорвал чат сворованными у Рори портретами его сестры и нескольких других девчонок в déshabillé [28]. Мерзавцы всегда уходят с помпой.

Абрамсона обходят стороной до сих пор, как чумного. Кличут извращенцем и психом и не желают знаться с его талантами. Девушки, завидев его, все еще издевательски переглядываются и хихикают, поминая былое. А может, в силу своей распущенности сами не прочь оказаться на его эскизах.

В то время как мне не нравилось находить под дверью его рисунки. Я не хотела пополнить альбом с нарисованными фантазиями и стать очередной притчей во языцех.

Хоть, на мой взгляд, Рори в этой истории пострадал сильнее всех, нельзя отрицать его склонности к определенным маниям.

Так что как знать, мог ли Родерик Абрамсон, тихоня-художник, быть настолько одержимым, чтобы пойти на преступления?

Вина имеет странное свойство затапливать тебя изнутри, точно воском, и застывать. Под ее весом ты тяжелеешь, становишься неповоротливым, апатичным, но стоит поджечь фитиль в твоей голове — и начинаешь плавиться до основания. Пока от тебя не останется крохотный уголек.

Мне не хочется стать таким угольком. Но вина отравляет меня до тошноты, а вкупе со страхом лишает здорового сна. Нужно чем‑то подкормить свою веру в лучшее, закинуть дровишек в топку своего спокойствия. Наверное, поэтому ноги приводят меня к новой хаусмистресс.

В ее кабинете фырчит принтер, выплевывает какие‑то бумаги. Пухлая рука Святоши подливает воды в стакан и протягивает его мне.

— Ох, простите, мисс Беккер, что заставила ждать в коридоре, — мне теперь беспрестанно обрывают телефон то растревоженные родители, то еще кто похуже… Так что привело вас ко мне?

Сначала я нервно закусываю губы, а затем осторожно спрашиваю:

— Можно ли узнать, как там Честер и Сэйди? Мне не хочется донимать Даньел вопросами, ей и без того сложно приходится, но, может, вы мне расскажете, есть ли какие‑то подвижки?

— О, вы так сильно переживаете из-за них, Беатрис? — спрашивает мисс Трентон. — Не знала, что вы так близки…

Близки… Нельзя придумать ничего смешнее и неправдоподобнее этого слова.

— Да, весьма, — привираю я для убедительности. — Мне как‑то не по себе от всего случившегося, да и Сэйди пострадала прямо на моих глазах…

— Конечно-конечно, — поддакивает хаусмистресс, глядя с сочувствием. — Я понимаю. К сожалению, вряд ли смогу порадовать, поскольку мистер Филлипс и мисс Джонс так и не приходили в себя со дня госпитализации. Им обеспечивают лучший медицинский уход, какой можно в данных условиях сыскать. Родители Честера вроде как даже подумывают, а не отправить ли сына на лечение в Швейцарию, но…

Чем дольше лопочет Святоша, тем сильнее я уплываю мыслями в прошлое, проваливаюсь все глубже в омут своей вины. Вот я крашу ногти Дэнни в вызывающий красный, а вот получаю пощечину, и на моей щеке даже остаются небольшие царапинки от ее кроваво-алых коготков.

В ту пору они с Мэй и Сэйди сблизились довольно тесно. Мама Дэнни серьезно заболела и занимала все мысли дочери, а тут еще и я, иуда, воткнула ей нож под ребра… Эту дыру нужно было чем‑то заполнить, и проницательные эринии живенько залатали ее собой. Дэнни они, должно быть, лучезарно улыбались, а за спиной показывали окружающим зубы…

Дэнни опиралась на верных соратниц, как на костыли, и могла худо-бедно пережить трудный период и, что немаловажно, извести паразита, что так мозолил ей глаза. То есть меня.

Только я не желала изводиться. Зная, какой шквал пакостей полетит в мою сторону, я решила обороняться серьезно. Маленький кинжальчик здесь уже не помог бы, нужны были вострый меч и прочный щит, чтобы отстоять то, что от меня осталось.

Я пошла ва-банк. Еще до ссоры с Дэнни я прознала о тайном пристрастии Сэйдлин к волшебным порошкам нашего Аптекаря Пули и не могла не воспользоваться этим знанием. Оно и было моим остро наточенным оружием, которым я не только оборонялась, но и наносила раны.

Тут надо выразить признательность и Эдриану, втихаря снабдившему меня дурью, которую в иных обстоятельствах я бы в руки не взяла. Улучив заветную минутку в раздевалке, я подбросила Сэйди пакетик, после чего тут же написала анонимный донос на имя директора.

Конечно же, Сэйди отпиралась. Уж она бы припрятала волшебную пыльцу куда как лучше, чем ее незримый враг в виде меня. Конечно же, она со всей готовностью согласилась отдать свою сумочку руководству на пристальное изучение… И конечно же, не ожидала, что из недр творения «Луи Вюиттон» извлекут что‑то смутно знакомое… Но за что она точно не платила Пули из собственного кармана.

А дальше закрутился веселый калейдоскоп событий. Когда все дошло до матери Сэйдлин, той пришлось сражаться не на жизнь, а на смерть, чтобы предотвратить отчисление дочери, и ей, к моему сожалению, это удалось (а еще говорят, репутацию нельзя купить, ха). Сэйди стала одной из первых в длинной череде «проблемных деток», кому удалось подкупить Уэст-Ривер. Однако доверие в семье пошатнулось: миссис Джонс принудила дочь сдать анализы. К великой печали самой Сэйдлин, в крови обнаружили следы (как раз накануне она очень весело отметила свой день рождения), и мать почти на все лето заперла Сэйди в рехаб. Все бы ничего (кого нынче таким удивишь?), если бы не одно трагическое совпадение: этим летом юная мисс Джонс должна была сыграть роль своей мечты.

Знала ли я об этом? Разумеется, знала, ведь Сэйди бахвалилась приближающимся звездным часом примерно каждые четыре часа, словно по будильнику. В конце июня должны были стартовать съемки какого‑то молодежного сериала, куда Сэйди удачно прошла кастинг