Джим Батчер - Халтура

Малки, которых теперь подстегивала не только злоба, но и страх, не заставили себя ждать. Я сражался, однако их было более трех дюжин, а кожаный плащ прикрывал не все мое тело.

Мелькнули клыки и когти.

Пролилась кровь.

При виде нее малки обезумели.

С криком я бешено замахал обеими руками, убив пару малков, но не в состоянии защитить себя от всех этих зубов. Гренделеныш повернулся к беспомощной Элизабет.

Это оказалось чертовски сложно — пытаться развязать перепутанные веревки, одновременно удерживая в голове иллюзию. Выглядевший как я монстр яростно боролся, царапая и молотя атаковавших малков. Не слишком помогало и то, что Элизабет вновь завизжала, — спасибо личине гренделеныша, которым я прикинулся. Что ж, не бывает безупречных планов.

— Мыш! — крикнул я.

Верещащий малк пролетел над моей головой и разбился о стену.

Пес подскочил в тот момент, когда я освободил девушку. Я показал на нее и велел:

— Выведи ее отсюда! Бегом! Пошел, пошел, пошел!

Элизабет понятия не имела, что происходит, однако последние слова до нее дошли. Она помчалась к лестнице. Мыш не отставал, и когда малк попытался прыгнуть на обнаженную спину девушки, пес перехватил тварь в воздухе, как фрисби в парке. Рычание, движение челюстей. Шея малка сломалась с громким треском. Пес бросил его и поспешил дальше.

Схватив посох, я побежал к Гард. Пока малки ее не заметили. Они все еще трепали гренделеныша…

Вот дерьмо. Я отвлекся. Монстр вновь стал самим собой, и я тоже.

Развернувшись, я сфокусировался на огромной груде обглоданных костей, вытянул посох и прорычал:

— Съешь-ка это! Forzare!

Сотни фунтов острых белых осколков рухнули на гренделеныша и малков. Я швырнул их сильно, сильнее, чем монстр кинул камень в меня, и костяные снаряды рвали тела на части, словно пули.

Не дожидаясь развязки, я подхватил факел и бросил в кучу тряпок, окровавленной одежды и старых газет. Ворох мгновенно вспыхнул, потянуло удушливым дымом.

— Поднимайся! — крикнул я Гард. Одна половина ее лица посинела и опухла, и она сломала руку — кость предплечья проткнула кожу. С моей помощью Гард, шатаясь, поднялась на ноги, оглушенная и задыхающаяся от дыма, который затенял свет. Я отвел ее к ступеням, и даже в нашем потрепанном состоянии мы поднялись по ним с рекордной скоростью.

Оглушительный хор рычащего гренделеныша и завывающих малков немного затих — начало сказываться действие дыма. Потоки воздуха текли в туннеле, превращая его в каминную трубу. Я снова зажег амулет, чтобы осветить дорогу.

— Подожди! — выдохнула Гард, когда мы прошли пятьдесят футов. — Постой!

Она потянулась к карману пиджака, где хранила маленькую костяную коробочку, но не смогла достать ее здоровой рукой. Пришлось мне.

— Треугольник, с тремя линиями поперек, — сказала она, прислоняясь к стене. — Найди его.

Я рылся в маленьких костяшках для скрэббла, пока не нашел подходящую.

— Эта?

— Осторожно, — рявкнула Гард. — Это руна Разделения. — Она выхватила у меня квадратик, сделала пару шагов в сторону пещеры гренделеныша, пробормотала что-то себе под нос и разломила руну. Последовала вспышка густо-алого света, туннель задрожал и застонал.

— Бежим!

И мы побежали.

Потолок за нашей спиной с ревом обрушился, запечатав малков и гренделеныша в едкой дымовой ловушке.

Мы остановились. Взметнулась пыль, вопли сверхъестественных тварей смолкли, точно кто-то повернул выключатель. Тишина оглушала.

Мы постояли некоторое время, израненные и задыхающиеся. Гард сползла на пол.

— Ты была права, — сказал я. — Не следовало переживать по поводу малков на обратном пути.

Гард устало улыбнулась:

— Это был мой любимый топор.

— Ты можешь за ним вернуться, — предложил я. — А я подожду тебя здесь.

Она фыркнула.

Мыш, шаркая, вышел из туннеля. Вцепившаяся в его ошейник Элизабет Брэддок явно очень переживала из-за отсутствия одежды.

— Чт-т-то? — прошептала она. — Что здесь произошло? Я не п-п-понимаю.

— Все в порядке, миссис Брэддок, — ответил я. — Вы в безопасности. Мы собираемся вернуть вас мужу.

Она закрыла глаза, содрогнулась и расплакалась. Обхватила руками лохматую гриву Мыша и спрятала лицо в его шерсти. Девушка тряслась от холода. Я снял плащ и накинул на нее.

Гард посмотрела на Элизабет, затем на свое сломанное предплечье и вздохнула.

— Мне нужно выпить.

Я выплюнул изо рта камешки.

— Аналогично. Идем.

Протянул ей руку, и она ее приняла.

Несколько часов и врачей спустя мы с Гард вернулись в паб, где близился к завершению пивной фестиваль, и теперь сидели за столиком с Маком. Обрушив на нас ворох заплетающихся благодарностей, Брэддоки сбежали. Кег Мака украшала голубая ленточка. Он налил нам всем по кружке.

— Ночь живого пива, — сказал я. Мне выдали обезболивающие для плеча, но я собирался принять их дома, в постели. Поэтому сейчас все сильно болело. — Больше похоже на ночь живых синяков.

Мак поднялся, осушил кружку и отсалютовал ею нам с Гард.

— Спасибо.

— Нет проблем, — ответил я.

Гард с легкой улыбкой наклонила голову, и Мак удалился.

Прикончив свою кружку, она изучила шину на руке.

— Близкое попадание.

— Это верно, — ответил я. — Можно задать тебе вопрос?

Она кивнула.

— Гренделеныш назвал тебя сучкой Одина, — сказал я.

— Верно.

— Я знаю только одну персону, которую так зовут.

— Есть и другие, — ответила Гард. — Но все слышали лишь о самом знаменитом.

— Ты назвала гренделеныша потомком Гренделя, — сказал я. — Я правильно понимаю, что ты — потомок Одина?

Гард улыбнулась:

— У наших с гренделенышем семейств долгая история.

— Он назвал тебя Выбирающей, — заметил я.

Продолжая загадочно улыбаться, она пожала плечами.

— Гард — не твое настоящее имя, — сказал я. — Верно?

— Конечно, нет, — ответила она.

Я отпил премиального темного пива Мака:

— Ты валькирия. Настоящая.

Ее лицо было непроницаемым.

— Я-то думал, валькирии в основном занимаются вопросами доставки, — продолжил я. — Выбирают лучших воинов среди павших. Забирают в Вальхаллу. Ах да, и разносят там напитки. Девственные дочери Одина, наливающие медовуху воинам, которые пируют в ожидании Рагнарёка.

Откинув голову назад, Гард расхохоталась:

— Девственные дочери!

Тряхнув волосами, она поднялась и снова посмотрела на сломанную руку. Потом вдруг придвинулась и поцеловала меня. Ее губы были сладкими, жадными, пылающими — я ощутил поцелуй всем телом, до самых кончиков пальцев на ногах. Хм, и не только.