Чарльз Линт - Блуждающие огни

У Джори от этого пения загудело в голове - гул был не противный, скорее, даже приятный. А затем она почувствовала что-то странное - будто по спине у нее забегали мурашки. Ее друг рассказывал ей, что ощутил такое, когда наступил однажды на провод, и сейчас она подумала, что, наверно, испытывает то же самое.

Ей почудилось, что она отделилась от своего тела и будто плавает сверху, но в то же время остается связана с ним.

Мозг Джори словно раздался и воспринимал не только то, что было рядом, а еще и заглядывал всюду и подсматривал происходящее даже за несколько кварталов от нее. Джори видела, что делается в головах пляшущих дикарей, и в то же время читала мысли тех, кто, подобно ее тетушке, прятался в своих полуразрушенных жилищах, оставаясь глухим к колдовскому, буйному веселью, царящему в городе. Другая часть сознания Джори - еще не захваченная празднеством, потому что не имела тотема, - внезапно обнаружила источник, командующий веселящейся толпой.

Шестеро мундиров укрылись в здании поблизости, полутьма и черная одежда превращали их чуть ли не в невидимок, поблескивали только серебряные нашивки на их кителях, говорящие об их принадлежности к городской службе безопасности. Пятеро из них - две женщины и трое мужчин - наблюдали за улицей, и в руках у них блестело оружие. Шестой склонился над каким-то прибором, на котором мигали огоньки. Ловкими, грациозными движениями гибких пальцев он нажимал на кнопки, вертел диски, передвигал ручки, точь-в-точь как музыкант, который на концерте управляет синтезатором, а в плоском черном футляре, лежащем у него на коленях, словно был собран и спрятан целый оркестр.

Уши у них у всех были заткнуты, хотя сама Джори, стоя рядом, не слышала ни звука.

«Значит, тетушка права, - поняла она, но подумала об этом отрешенно и как-то равнодушно. - Празднества устраивают те, кто в башнях». Но почему же такие, как ее тетушка, не внимают веселью, к которому призывают мундиры с помощью своего странного прибора?

Может, чтобы услышать эти сигналы, надо хотеть их слышать?

Может, нужно иметь тотем?

«Но я-то слышу их и без тотема», - подумала Джори.

И она на самом деле их слышала. Ее охватило праздничное буйство, все ее тело задрожало, напряглось, она жаждала влиться в дикую пляску крутящихся фигур. Из ее горла, обжигая губы, рвалась их песня, руки ритмично били по бедрам.

Она хотела слышать эти сигналы.

Неужто там, в башнях, разработали такую технологию, что, сидя наверху, они могут читать в умах людей? Или тетушка была права, когда однажды ответила на вопрос Джори, почему мундиры дают им и их соседям жить так, как они живут, влача голодное, холодное существование на мертвых улицах города?

- Они нас видят, - ответила тогда тетушка, - но не замечают.

Вот поэтому тетушка и ей подобные не присоединялись к дикарям во время празднеств. Они слышат сигналы, которые подают мундиры со своих аппаратов, но не замечают их.

И дикари по той же причине не ищут, кто управляет их празднествами, не замечают человека в черном мундире, склонившегося над своим прибором и выбирающего танец.

Джори сосредоточилась и снова оказалась рядом со своим телом. Перед ней остановилась какая-то странная фигура - голова мухи на женском туловище. Джори нырнула в свою всегдашнюю оболочку, стремясь скорее спрятаться от непонятного видения, но в то же время ей хотелось, чтобы оно не исчезало. Видение протянуло Джори руку, нагнуло мушиную голову, стеклянный блеск фасеточных глаз озарил переулок призрачными лучами.

- Пошли, Джори! - сказало видение.

Она узнала голос Риции. Джори выпустила из рук фетиш, пусть себе болтается у нее на груди, и, схватив за руку Рицию, вскочила на ноги.

В душе Джори бурлил танец - его движения, его мелодия. Рисунок танца навсегда отпечатался в ее мозгу, стал татуировкой на ее сердце. Неважно, что его диктовали ловкие пальцы одного из мундиров, нажимающего на кнопки плоского приборчика. Танец вошел в Джори, и теперь он принадлежал ей.

Джори со смехом выскочила с Рицией на улицу… и принялась танцевать.

Только к утру, потеряв силы, она упала на землю там, где плясала. Изнемогшая, но счастливая. Таким сладким сном она давно не спала, ей было тепло и уютно, хотя по улице гулял холодный ветер. Когда Джори проснулась, на дымном небе бледно-желтой полоской загорался рассвет.

Ее окружали танцоры. Теперь, когда маски были сброшены, они снова стали людьми, и Джори узнавала своих соседей. Они спали, кто где свалился, и теперь поднимались на ноги, а в воздухе витал дух товарищества, такой непривычный и кружащий голову. Болтая и шутя, люди подбирали свои маски и инструменты и медленно расходились по домам.

- Так всегда бывает, - объяснила Риция, провожая Джори к тетушке. - Мы всегда чувствуем, что мы… заодно друг с другом. Иногда такое чувство долго не забывается. Как бы я хотела, чтобы оно оставалось при нас навсегда!

Джори кивнула. Непонятное ликование все еще бурлило у нее в крови.

- Вот и будем ждать следующих празднеств! - сказала, весело улыбаясь, Риция, когда они дошли до дома тетушки. Она взглянула на Джори и спросила: - А ты нашла свой тотем?

Джори опять кивнула.

- Только не говори, что это! - воскликнула Риция, прежде чем Джори успела что-то сказать. - Удивишь меня на следующем празднике.

И она зашагала вниз но улице к себе домой, привычно отшвыривая на ходу попадающийся под ноги мусор, в одной руке она держала маску и помахивала ею, в другой - сжимала флейту, которой постукивала себя по бедру.

Джори проводила ее взглядом. Улыбаясь, она потрогала свой пакетик с фетишами.

Да, тетушка и права, и неправа. Празднества действительно задумываются мундирами в их башнях и управляются при помощи их приборов. Но не празднества превращают людей в животных. В животных их превращает город. Бедность, пустота и никчемность их маленькой жизни - вот что разъединяет людей, заталкивает каждого в его нору, где они самих-то себя не замечают, не говоря уж о соседях.

А празднества снова сплачивают людей! Они не только не превращают их в животных, наоборот, напоминают беднякам о том, что те - часть рода человеческого!

Джори не сомневалась, что тетушка права - мундиры, затевая празднества, рассматривают их только как громоотводы. Хотят держать бедняков В узде, чтобы голод, боль, гнев и досада не слишком их одолевали, а то вдруг взбунтуются и бросятся на штурм башен. Но бедняки по-своему воспользовались этим. Где-то между аппаратом, которым управляют мундиры, и сознанием пляшущих возник и замерцал сигнал-обещание, и в ночи празднеств этот сигнал разгорается все ярче - от слабого огонька свечи до солнечного полыхания.