Роберт МакКаммон - Моё!

Он было заупрямился и стал умолять ее оставить его в покое, что никому, ну никому не скажет. Она прижала ему к крестцу дуло револьвера, и он влез в ванну и встал, как она велела.

— Голову вниз, на меня не смотри, — сказала она. Костлявая грудь Шеклета забилась, и он где-то минуту неодолимо кашлял. Она подождала, пока пройдет приступ, потом вынула из-за пояса нож.

— Клянусь, я ни одной живой душе не скажу. — Грудь его снова заходила, на этот раз от всхлипываний. — Господи, ради Бога, не трогай меня. Я ж тебе никогда ничего не сделал. Я никому ничего не скажу. Я буду держать рот на замке. Клянусь тебе…

Мэри взяла из раковины мочалку и вбила Шеклету в рот. Он поперхнулся и замолк, и Мэри навалилась на его голое тело. Она всадила нож в горло Шеклета сбоку, обдирая костяшки пальцев о наждак его кожи. Раньше, чем он успел понять, что она делает, Мэри зазубренным лезвием перерезала ему горло от уха до уха, и алая кровь ударила фонтаном.

Крики Шеклета рвались из-под мочалки. Кровь хлестала в ванну из перерезанной сонной артерии; он схватился рукой за горло и попытался встать на колени. Мэри поставила ему ногу на спину и снова прижала вниз. Старое тело дрожало и билось под ее ногой, кровь из пульсирующей глотки растекалась по ванне.

— Меня зовут Мэри Террелл, — говорила она ему, пока он истекал кровью и умирал. — Солдат Штормового Фронта. Боец за свободу тех, кто лишен прав в Государстве Компостирования Мозгов. Палач легавых этого государства.

Он все пытался встать, осознание смерти дало ему последний прилив сил. Ей пришлось придавить его изо всех сил, и этот его поток адреналина через несколько секунд кончился. Он корчился на дне ванны, словно плавая брассом в собственной крови.

— Боец за справедливость. Защитник слабых. Сокрушитель менталитета Государства Компостирования Мозгов, и хранитель верности.

Многовато крови для костлявого старого хмыря.

Мэри присела на край ванны и наблюдала за его смертью. Что-то было в этом такое, что наводило на мысль о младенце, плывущем к свету сквозь море крови и околоплодной жидкости. Он умер не с судорогой, не с последним стоном, не с последним отчаянным порывом; он просто все слабел и слабел, пока слабость его не убила. И вот он лежит в ванне, а жизнь его утекает в сток, глаза открыты, и кожа у него цвета дохлой распухшей рыбы, выброшенной морем. Мэри однажды видела на берегу такую.

Она встала. Распорола матрас в спальне, чтобы проверить, что там нет денег. Высыпалась ватная набивка, и она пригодилась на обтирку лезвия. Потом Мэри вышла из квартиры Шеклета и закрыла за собой дверь, став богаче на пятьсот пятьдесят один доллар плюс какая-то мелочь.

Форма готова. Она приняла душ под голос Бога, и бас-гитара гремела по стенам яростным кулаком. Еще не кончится этот день, как она будет матерью. Мэри соскребала кровь со своих рук и улыбалась сквозь завесу пара.

Глава 6

БОЛЬШИЕ РУКИ

В субботу утром после одиннадцати Дуг стоял перед окном в двадцать первой палате. Он смотрел на облака, бегущие по оловянному небу, и думал о только что прозвучавшем вопросе Лауры: Сколько времени продолжается твой роман?

Разумеется, она знает. Он уже вчера понял, что она знает — это было написано в ее глазах, когда он сказал, что не сможет уйти с работы раньше утра пятницы.

Ее глаза смотрели сквозь него, словно его на самом деле здесь не было.

— Я не хочу этого слышать, — говорила она и погружалась в молчание. Каждый раз, когда он заговаривал с ней, то встречался с той же стеной слов: «Я не хочу этого слышать».

Он думал, что она огорчена его отсутствием в больнице, когда родился Дэвид, и это грызло его изнутри, как маленькие пираньи, готовые сожрать его до костей, но потом он понял, что дело не только в этом. Лаура знает. Откуда-то знает. Сколько точно ей известно, он мог только догадываться, но то, что она вообще знает, уже очень плохо. Весь вчерашний день и вечер было либо «Я не хочу этого слышать», либо холодное молчание. Мать Лауры, которая вчера приехала в Атланту вместе с ее отцом посмотреть на внука, спросила его, что такое случилось с Лаурой, что она не хочет разговаривать, а хочет только держать ребенка и напевать ему песенки. Он не мог ответить, потому что не знал. Теперь-то он знал. Он глядел на оловянное небо и пытался придумать, что сказать.

— Правду, — сказала Лаура, читая его мысли по напряженной позе. — Я хочу только правды.

— Роман? — Он отвернулся от окна с приклеенной улыбкой коммивояжера на лице. — Да ты что, Лаура? Я поверить не могу…

Он замолчал, потому что там, дальше по коридору, за окном лежал его сын, и вранье застряло у него в горле.

— Как давно? — напирала Лаура. Усталые глаза смотрели со смышленого и бледного лица. Тело ее стало легким, а на душу лег свинец. — Месяц? Два? Дуг, я хочу услышать от тебя правду.

Он молчал. Его мозг метался в поисках щели, как пойманная в ларе мышь.

— Она живет в Хилландэйле, — сказала Лаура. — Квартира 5-Е. Я следила за тобой в четверг вечером.

У Дуга отвисла челюсть. Просто отвалилась. Он еле слышно ахнул. Она увидела, как кровь бросилась ему в лицо.

— Ты… следила за мной? Ты в самом деле… Господи, ты в самом деле следила за мной? — Он недоверчиво покачал головой. — Боже мой! Поверить не могу! Ты следила за мной, как за каким-нибудь…

— ХВАТИТ, ДУГ!

Ее прорвало так резко, что она даже не успела попробовать себя сдержать. Она не была крикливой — куда как не была, — но гнев рвался через все поры ее тела, как перегретый пар.

— Брось мне врать, о'кей? Просто прекрати врать, вот тут же на месте!

— Лаура, не повышай голоса!

— Черта с два! Буду повышать голос, когда захочу! — Выражение шока и отвращения на лице Дуга было для нее бензином на угли. И пламя взметнулось так, что ей было с ним не совладать. — Я знаю, что у тебя есть любовница. Дуг! Я нашла те два билета. Я узнала, что Эрик был в Чарлстоне в тот вечер, когда якобы вызвал тебя в офис! Кто-то позвонил мне и сообщил ее адрес! Так что поверь, что я за тобой следила, и Господом клянусь, я надеялась, что ты не к ней поехал, а ты вот он, появился! Прямо там! Хорошее было пиво, Дуг? — Она почувствовала, как у нее рот кривится горькой гримасой. — С кайфом выпили? У меня воды отошли прямо там, на автостоянке, пока ты шел к ее двери! Пока наш сын — мой сын — рождался, ты валялся с чужой бабой на другом конце города! Хорошо было, Дуг? Ответь, черт тебя подери! Было вам так очень, очень хорошо?

— Ты закончила?

Дуг со стоическим видом сурово поджал губы, но в глазах его блестел страх.

— НЕТ! Нет, я не закончила! Как только ты мог такое сделать! Знал, что я вот-вот рожу Дэвида! Где твоя совесть! Господи, ты думал, что я такая глупая? Думал, что я никогда не узнаю? Так? Думал, что сможешь вести свою тайную жизнь, а я никогда не догадаюсь? — Слезы жгли ее глаза. Она сморгнула их, и они исчезли. — Ну говори! Скажи, что ты думал, будто я никогда не узнаю, и ты будешь перехватывать кусок пирога дома и кусок… — Этого слова Лаура произнести не могла. — Завел себе любовницу в квартале Хилландэйл, а я и знать не буду!