Как поймать монстра. Круг третий. Книга 1 - Арина Цимеринг

Они ворвались в комнату, которая раньше служила им спальней. Источник гула находился где-то здесь, и Джемма присоединилась к Норману, копавшемуся в горе вещей, которые они так и оставили, когда потрошили рюкзаки.

— Оно меня разбудило, — пропыхтела Джемма, — и я собираюсь жаловаться.

Что бы это ни было, вибрацию эта херня издавала просто мощнейшую.

— Что это вообще может быть? — Норман отшвырнул ком из вещей. — Киаран, поставь ты эту свечку! Достань фонарик! Быстрее, пожалуйста!

И тут Джемма сообразила. Кровь отхлынула куда-то к ногам, так что руки похолодели, а волосы на шее встали дыбом. Она начала более осознанно копаться в вещах, пытаясь делать это как можно быстрее — и молясь, что ошиблась.

Но она не ошибалась.

Когда она достала завернутую в бинты фигурку — человеческая скульптура в миниатюре, желтая кожа, зеленый тюрбан, посох в руках, прямая фараонская борода, — та была раскаленной.

— Джемма? — поторопил ее Норман. — Джемма, что это?

— Это… — Джемма уставилась на фигурку в своих руках, потом, оставив вопрос без ответа, бросилась к окну. Только не это, черт возьми, только, дьявол, не это! — Это ядро сети.

Она вгляделась в ночную глушь за окном, но темнота там была такой густой… Разве Джемма не должна видеть соседний дом? Улицу? Землю? Хоть что-нибудь? Что-нибудь, кроме этого сраного тумана!

Разве темноте полагается быть такой… всепоглощающей?

Джемма обернулась на Нормана с Блайтом, встревоженно следивших за каждым ее движением.

— Ядро сети Птаха. Элементы, которые мы закапывали по периметру долины.

Лицо Нормана медленно начало приобретать выражение, близкое к паническому ступору. Фонарик в руках Блайта дернулся. Все они вообразили себе одно и то же. Глядя на их лица, Джемма развернула бинты и начертила пальцем несколько символов на фигурке. Гул прекратился.

— Выключи свет, — скомандовала она Блайту в воцарившейся тишине. — Вырубай.

Тот, испуганно втянув воздух, послушался.

Они остались в безмолвии, нарушаемом только их дыханием, и в темноте. Джемма снова выглянула в окно, но чернота полностью захватила мир снаружи.

Будто за стенами этой лачуги осталась только пустота.

— Какой? — подрагивающим от волнения голосом наконец спросил Норман. — Какой из элементов сработал?

— Все, — ответила Джемма, отворачиваясь от пустоты за окном. — Они сработали все. Со всех сторон.

45. Кэл бежал с холма

Кэл бежал с холма.

Ноги проваливались в рыхлый снег. В ушах стоял не свист — ветра не было, — но давящий гул и стук крови. Лямки рюкзака впивались в плечи даже сквозь набитую синтепоном куртку, а его днище с силой било по ногам. Казалось, с каждым шагом вниз он становился все тяжелее и тяжелее — и скоро под его весом Кэл упадет и покатится с холма под хруст собственной шеи.

Но Кэл не падал.

Он продолжал бежать, рывками отдаляясь от нагоняющего его тумана.

Оборачиваться не требовалось — Кэл знал, что туман спускается с холма вслед за ним. Ощущал его вязкое дыхание, слышал скрип его шагов на снегу. Туман извивался и полз вниз, смеясь над попытками Кэла его опередить. Насмехаясь, давал фору… Как хищник, загоняющий жертву в западню.

Деревня внизу была видна так отчетливо, но почему-то совсем не приближалась…

Кэл бежал с холма.

Кэл бежал от смерти.

* * *

Он никогда не походил на своих родителей.

Отец его был задумчивым и тихим человеком. Меле Мо’олело — хранитель знаний островов, — он занимался в основном архивной работой. Не сыскать такого потустороннего создания на Гавайях, которого бы отец не знал. Большую часть времени он проводил в кабинете, разбирая архивы, или в ратуше с охотниками. Очень худой и невысокий, отец говорил негромко, никогда не повышал голос, много молчал. В общине считалось, что он лучше всех умеет слушать. Местные вообще часто приходили в ратушу просто так — рассказать о своих проблемах, спросить у него совета.

Мама Кэла взяла многое от предков маори — маленькая, очень смуглая, она говорила на маорийском, пела «вайатахака», играла на путатаре, занималась керамикой, искусно мастерила амулеты и считалась немного себе на уме. Отец называл ее «творческой личностью» — Кэл этим очень восхищался — и уважал ее границы. А границ у матери было много: она любила работать и гулять одна, на семейных шумных посиделках скучала и хорошую книгу предпочитала хорошему разговору. Ей не стоило давать советы, потому что она и так всё знала, но и сама давать их не любила. В общине ее немного опасались.

Кэл же с детства был высоким и плечистым, с громким голосом и раскатистым смехом. Он любил разговаривать — много и с удовольствием, любил семейные вечера, подвижные игры, баловаться, ненавидел бумажную работу и ныл, когда приходилось читать, а керамика легко ломалась в его руках. Поставь их троих рядом — и не поймешь, что он их сын.

Ни на бабушку, ни на своих дядь он тоже не походил — все были разными, но и среди них Кэл все равно выделялся. «Ты привлекаешь больше внимания, чем святилище во время службы! Уймись, пожалуйста!» — ругалась бабушка, грозя, что иначе позовет деда.

На дедушку… Что ж. Возможно, больше всего он перенял от него.

Когда внуку исполнилось пять, Аилани Махелона заставил его просидеть до рассвета над списком всего, чего он боится. Вставать или выходить из зала, даже попить или в туалет, — запрещалось. На улице в ту ночь был ливень, а с горы до общинного дома доносились раскаты грома — словно где-то там, наверху, бушевал Кане-Хекили. По ногам дуло, было влажно и холодно, и час за часом Кэл уныло пытался придумать, чего же он боится. «Проиграть турнир по стрельбе» и «что бабушка узнает о том, кто разбил в октябре фонари» дедушку не устроят — пусть пятилетний, Кэл уже это знал. Дедушка всегда хотел от него ответов, которые Кэл не до конца понимал, даже когда их получалось дать.

Дедушка был молчаливым, строгим и даже немного злым. У него не хватало левого глаза и двух пальцев, но Кэлу казалось это о-о-очень крутым. Он уважал дедушку безмерно, но почему-то совсем не боялся — хотя всем, даже бесстрашной маме, он чуть-чуть внушал ужас.

Чего я боюсь:

1.

Может, дедушка хочет, чтобы он написал «духов»? Может, даже какого-то конкретного? Того, которого на прошлой неделе поймал дядя Накоа? Но Кэл его не боялся. Кэл вообще никаких духов не боялся, несмотря на то что ему еще не позволяли участвовать в изгнаниях. А он очень, очень хотел!

Кэлу только-только пять, но он уже знает,