"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9 (СИ) - Барчук Павел

Закончилось нытьё тем, что Иванов резонам внял, повздыхал и вернул деньги. Частично, не весь взнос, с вычетом билетов и съеденного-выпитого, — 250 рублей. В придачу Юдин получил свою меховую телогрейку. Именно в ней был найден замерзший Игорь Дятлов на склоне Холатчахля. Интересно, носил Юрий впоследствии этот предмет одежды? Или не надевал, хранил как память?

Всё это происходило в Ивделе. В Свердловске половецкие пляски вокруг общественных денег продолжились.

«А что, можно было и так?» — подумал студент Биенко, когда Юдин появился в общаге с деньгами и всё рассказал. Подумал и немедленно отправился в прокуратуру, писать заявление на возврат своего взноса. Логика его была проста: а чем он хуже Юдина? Он, Биенко, значительно лучше Юдина, — ни единого сухарика, ни единого кусочка корейки из общих запасов не съел, билеты на поезд и автобус для него не покупали.

Иванов, вздыхая, деньги вернул под расписку. И решил, что эта до чертиков надоевшая ему история с общественными деньгами наконец-то завершена. Осталось их всего ничего, двести с чем-то рублей, однако других соискателей ждать не приходилось: Верхотуров и прочие отколовшиеся на ранних этапах ничего в общий котел не вносили.

Прокурор жестоко ошибся. Спустя какое-то время объявился-таки новый претендент, Дятлов-папа. И сразу зашел с козырей: какие еще общественные деньги?! Те лежали у завхоза Дубининой. А у Игоря были с собой его личные средства. И сейчас они принадлежат нашей семье, как наследникам. Так что верните-ка всю сумму, пожалуйста, если не хотите больших неприятностей.

Прокурор Иванов так и сел.

Здравое зерно в словах Дятлова-отца имелось. Общая казна «Хибины» действительно хранилась не у Дятлова, а у завхоза группы, у Люды Дубининой.

Зина Колмогорова в первой же записи дневника группы от 23.01 повествует о сборах в общежитии перед выдвижением на вокзал. Среди прочего там есть такие слова:

«Люда считает деньги, крупные деньги. В комнате художественный беспорядок».

Позже сама Дубинина пишет в личном дневнике, что ребята «прошпынали» её (а вовсе не Дятлова) за скупость и жадность — не выдала деньги на завтрак в привокзальной столовой. Можно считать доказанным, что общая касса хранилась именно у завхоза.

Но если крупная сумма, лежавшая у Игоря Дятлова, принадлежала лично ему, то где «общак», хранителем которого выступала Люда? Денег у нее должно было оставаться значительно больше, чем обнаружили, никак не 35 рублей: предстояло покупать для девятерых билеты на автобус от Вижая до Ивделя, и на два поезда, до Серова и до Свердловска. Еще одна загадочная дематериализация?

История не сохранила подробности разговора Дятлова-отца и прокурора Иванова. Но в результате они сошлись на консенсусном варианте: 700 рублей из коробки с пленками — деньги общественные, а 975 рублей из полевой сумки (?) принадлежали лично Игорю.

Есть вероятность, что так всё и обстояло на самом деле. Коробку с пленками и деньгами нашли на полу палатки (а по одной из версий — даже за ее пределами, на склоне), и отчего бы не допустить, что коробку достала из рюкзака Дубинина, что это был её «сейф» для хранения общей казны?

Для проверки допущения заглянем в проект похода группы «Хибина», в финансовую его часть. Продукты докупать завхозу Дубининой уже не пришлось бы, после ухода лишнего едока (Юдина) появился некий их излишек, и группа, даже отстав от графика, голодать не начала бы. Но деньги на обратную дорогу непременно должны были лежать. Транспортные расходы в проекте составляют 180 рублей на одного туриста, но это в оба конца. Разделить на два и умножить на девять — и получается, что Люда обязана была отложить и не тратить ни при каких обстоятельствах 810 рублей на обратные билеты, а не 700. Жестянка принадлежала не ей? Или завхоз «ушла в минус»?

Нет, Люда рассчитала все правильно. Надо просто вспомнить обычай группы «Хибина» покупать на один билет меньше.

Дубинина на пути из Серова в Ивдель была вынуждена прятаться от контролеров под лавкой. А чуть раньше, в поезде Свердловск-Серов, Зина Колмогорова прямо в вагоне писала письмо подруге Вале Токаревой, и среди прочего написала вот что:

«А поезд идет, через 3 часа будем в Серове. За окнами встает уральская тайга. <…> Пока кончаю писать, так как мы только что выехали и, кажется, пришел контролер, а у нас, как всегда, не все билеты».

Слова «как всегда» свидетельствуют, что покупка билетов не на всех участников похода была постоянной практикой в тургруппах, которыми руководил Дятлов. Купив билеты на восьмерых, Дубинина уложилась бы в 720 рублей. Примерно столько у нее и лежало: 700 рублей в жестяной коробке и 35 в кармане.

Всё сошлось. Дятлов-отец и прокурор Иванов правильно разобрались, где чьи финансы.

Однако пикантность ситуации была в том, что денег у прокурора в нужном количестве уже не нашлось, всё разобрали другие претенденты на наследство «Хибины». Он выдал Дятлову-старшему последнее, что осталось: 271 рубль. И отправил в УПИ, разбираться с Гордо и профкомом. Дятлов пошел и разобрался: еще 700 рублей вернулись в семью. Нет никаких сомнений, что настойчивостью и упрямством Игорь удался в папашу.

Честно говоря, не хотелось вникать во все эти денежные дрязги, особенно мерзко выглядящие на фоне трагической гибели дятловцев. Но пришлось. Иначе не подступиться к вопросу о деньгах Золотарева.

У него, как и у Колеватова, денег в достойном упоминания количестве не нашли. Лишь мелочь в двух карманах на общую сумму 67 копеек.

Можно ли предположить, что эти копейки и составляли весь наличный капитал Золотарева на тот момент? Нет, не получается. Завершит, допустим, группа «Хибина» маршрут, выйдет к населенным местам, молодежь побежит покупать пирожки и пиво — а Золотарев будет завистливо на них смотреть и глотать слюнки? Не верится…

Какие-то деньги, кроме найденной мелочи, у Золотарева наверняка были. И пропали. Но вот вопрос: а мог ли он взять в поход действительно приличную сумму? Несколько тысяч?

С одной стороны, не понять: зачем ему столько? Никакими дорожными тратами наличие такой суммы не оправдать.

А с другой стороны: зачем Дятлову почти тысяча? Или даже полторы с лишним тысячи, если деньги из жестянки всё-таки принадлежали ему? Зачем Слободину тысяча с лишним? Никаким пивом, никакими пирожками не объяснить такое количество денег в походе.

Попробуем ответить на вопрос от обратного. Если деньги Золотарев не взял с собой, то где они вообще были? Сумма, хранившаяся на квартире у Согрина (700 рублей) никак не могла составлять все сбережения Семена. Сберкнижку никто не находил ни на нем, ни среди его вещей. Да и стоило ли возиться с открытием вклада всего на три недели? Едва ли, процедура эта была в советские годы достаточно длительная. Куда Семен подевал свои деньги, уходя в поход? Отдал кому-то на сохранение? А кому? Близких знакомых он в Свердловске не имел. Послал матери или сам себе переводом на Северный Кавказ? Сомнительно… Почтовые переводы ходили тогда очень медленно, а процент за них брали очень большой. Куда еще можно пристроить деньги в чужом городе? Ночью закопать под деревом?

Объяснить все неясности с деньгами Дятлова, Слободина, Золотарева позволяет вот какое допущение: потратить большие деньги в тайге было все-таки можно. Вернее, можно было выгодно вложить их.

Куда, в какие активы вложить?! — могут воскликнуть изумленные читатели.

В меха, разумеется. Купить у охотников-манси шкурки соболя, затем продать их в Свердловске, — профит будет уже неплохой. А если вывезти в Ставропольский край, пушниной не богатый, доход возрастет еще больше. Речь именно о соболе, дешевые шкурки белок или зайцев на большую сумму составят увесистый тюк, тяжеловато будет его тащить в придачу к походному рюкзаку. А дорогой и компактный соболиный мех туриста не перегрузит.

От кого Золотарев, человек на Урале новый, мог узнать о возможности такой бизнес-схемы?

Его мог просветить Сергей Согрин, они достаточно сблизились за время совместного проживания.