Колин Уилсон - Бог лабиринта

Фрагмент письма обрывался на середине страницы. Но слова «мой дорогой друг», по-видимому, предполагают, что Донелли писал предварительный черновик, но вдруг решил написать письмо сразу же набело. Кому оно адресовано?

Конверт, где находился листок с фрагментом черновика, был среди писем Хораса Гленни, а собственные письма Гленни переполнены цитатами из Вольтера, Фонтенеля и д'Аламбера, поэтому вполне логично предположить, что именно Гленни, друг Донелли по Геттингенскому университету, и был адресатом его признаний и религиозных размышлений.

Мисс Эйлин отложила в сторону отпечатанную на машинке рукопись и посмотрела в окно, ее явно клонило ко сну. Я спросил у нее:

– Вы когда-нибудь слышали о Шарлотте Инджестр?

Сестры вздрогнули от удивления. Первой пришла в себя Тина. Переглянувшись с сестрой, она сказала:

– Да, конечно. Она была дочерью графа Флэкстеда…

Она смущенно замялась. Закончила за нее мисс Эйлин, с трудом, почти погребальным тоном она выдавила из себя:

– И сестрой леди Мэри Инджестр, позже ставшей Мэри Гленни.

Мне не нужно было напоминать о последней: ее имя было у меня в памяти с прошлой недели, когда мисс Эйлин назвала его по телефону.

Я сказал:

– Вы знали, что Эсмонд был в любовной связи с леди Шарлоттой?

Мисс Тина ответила:

– Говорят, он был любовником всех трех сестер.

– Трех?

– Леди Мэри, леди Шарлотты и леди Морин. Она беспокойно посмотрела на сестру. Эйлин пожала плечами и сказала:

– Я полагаю, что он все равно узнал бы об этом. Как бы оправдывая Эсмонда, мисс Тина заметила:

– Они на самом деле были очень красивые.

– А портреты их существуют?

– О, да. Портрет трех сестер художника Ромни широко известен.

– Где же он?

Они взглянули на меня слегка удивленно.

– Конечно, здесь.

– Можно мне его посмотреть?

Обе молча поднялись и, пригласив меня следовать за ними, вышли из комнаты. В холле мисс Эйлин на минутку отлучилась куда-то, потом вернулась с огромным ключом в руке. Мы миновали две большие двери из красного дерева. Мисс Тина заметила:

– Представители страхового агентства настаивают на том, чтобы мы хранили галерею под замком: некоторые картины стоят очень дорого.

Мисс Эйлин открыла ключом дверь, и из распахнутого проема на нас дохнуло холодом и сыростью. Она включила свет, и мы вошли в «галерею». Было довольно прохладно. Все окна занавешены тяжелыми портьерами, а столы и стулья покрыты чехлами. У меня создалось впечатление, что тут никто не бывал, по крайней мере, год. Мисс Эйлин подвела меня к небольшой картине, которая явно нуждалась в чистке. Но даже пыль не могла скрыть удивительную красоту трех лиц, изображенных на картине. Девушки позировали на фоне деревьев и фонтана. Шарлотту, чей миниатюрный портрет я только что видел, я узнал сразу же: у нее были розовато-белые щеки, и лицо дышало невинностью. Единственное, что объединяло сестер, – их несомненная и такая разная красота. Девушка, отличавшаяся по виду живым и острым умом, играла с пуделем. У нее было чудесное, нежное лицо с лебединой шеей и короткая, почти мальчишеская прическа. Мисс Тина сказала, что это Мэри, которая позже станет леди Мэри Гленни. У самой младшей из сестер – Морин, выглядевшей совсем еще девочкой, выражение лица было искреннее, открытое и ласковое. Видно, что по характеру она очень импульсивная и непосредственная, готовая лить потоки слез над каждой грустной историей; ручкой она ласкала собачку – жест, свидетельствующий о нежной и кроткой натуре девочки, обещавшей стать настоящей красавицей.

Мисс Тина гордо заявила:

– Эсмонд заплатил Ромни за эту картину только тридцать гиней. Сейчас нам предлагают за нее пять тысяч фунтов.

Я мог понять, почему Эсмонд любил всех трех сестер. После нескольких минут, что я разглядывал эти прекрасные лица, я готов был последовать примеру Эсмонда. Каждая из сестер обладала каким-то таинственным, магическим свойством: их внутренняя красота проступала тогда, когда долго и внимательно всматриваешься в их лица. Я смог бы, казалось, написать увлекательный роман о каждой из этих трех красавиц.

– У вас есть портрет Эсмонда?

– О, целых два. Один написал Ребурном, а другой – художником Зоффани.

Портрет Зоффани мало чего сказал мне об Эсмонде Донелли, лицо на нем было какое-то невыразительное и малоподвижное, лишенное жизненной энергии. На картине Донелли был изображен в парадном офицерском мундире: он стоял в картинной позе, небрежно опершись спиной о дерево – молодой человек довольно высокого роста с худощавым лицом, впалыми щеками и с удлиненным прямым носом.

Портрет, выполненный Ребурном, более удачен: скромный, без претензий и почти без фона, он скорее выглядел как эскиз, а не как законченная, тщательно выписанная в деталях картина. Тем не менее Ребурну удалось уловить живость лица Донелли, слегка наклоненного вперед, будто он прислушивается к веселому анекдоту. Броская красота лица, прямой нос и высокие скулы напомнили мне Шерлока Холмса, но у Донелли был слишком чувственный рот, говоривший о страстной натуре с необузданными страстями. Отвернувшись от этого портрета к картине Зоффани, я увидел и другие ее качества: тяжеловесный подбородок, натянутая поза, напоминающая породистого коня, застывшего на параде.

Когда мы вышли из галереи – все трое порядком продрогшие, – я сказал:

– Думаю, что Эсмонд обладает всеми необходимыми качествами, чтобы привлечь внимание толпы поклонников и комментаторов.

– Вы действительно так думаете? – Они обе оживились.

– История его любви к трем прекрасным девушкам делает из него довольно романтическую фигуру – очень байроническую. Какая жалость, что исчезли его остальные дневники. У него более глубокий и интересный характер, чем у Босвелла.

Мисс Тина заметила:

– Однажды я смотрела фильм о Шопене – такой трогательный и грустный, очень хорошо снятый. Я проплакала всю картину.

– Думаю, что вполне можно сделать фильм и об Эсмонде.

– Мы заработаем много денег?

– Думаю, что да.

– Мы, конечно же, поделимся с вами, – сказала мисс Тина.

– Вам известны какие-нибудь детали любви Эсмонда и этих трех сестер?

– Нет. Это просто семейная история.

– А что вам известно о смерти лорда Гленни? Мисс Эйлин сказала:

– Его застрелили. Я не знаю подробностей, но мой отец однажды прочитал о них в Дублинской национальной библиотеке, поэтому вам нетрудно будет там с ними познакомиться. Ходили разные слухи, говорили даже, что тут замешан Эсмонд, но отец сказал, что его вина не доказана. Я надеюсь, что вы выясните это.

– Конечно же, постараюсь сделать все возможное.