Лорел Гамильтон - Сны инкуба

Ничего. Никакими словами этого не вылечить. Но я знала, что есть и другие способы сказать, что тебе жаль, сказать, я бы это переменила, если бы могла. Конечно, это тоже ложь. Я не стала бы терять то прохладное убежище, которое мог дать мне Дамиан, ни на что бы его не променяла.

Я поцеловала его, собираясь дать поцелуй лёгкий, нежный, извинение, которого не выразят слова, но Дамиан подумал, что никогда уже не будет ко мне так близко. Я ощутила взрыв его ярости, отчаяния, заставившего его стиснуть сильнее мои руки, всадить язык мне в рот, и поцеловать меня сильно, пылко, злобно.

Ощутив вкус крови, я подумала, что он уколол меня клыками, и проглотила её, не думая. И тогда ощутила запах океана, запах соли на языке. Мы отодвинулись, глядя в лицо друг друга, и я увидела струйку крови у него на нижней губе. Натэниел ещё успел сказать: «Я слышу сладкий запах», — и тут сила налетела, стала нарастать, бросила нас друг на друга. Она колотила нас об пол, как колотит волна лодку о скалы. Мы кричали, извивались, и я не могла этим управлять. Будь я истинным мастером, я бы оседлала силу, помогла бы нам всем, но я никогда никому не собиралась ставить метку. Никогда не хотела быть ничьим хозяином. Четвёртая метка нас крушила, и я не знала, что делать. Внутренность моей головы взорвалась белыми звёздами и серыми испарениями, все поглотила тьма. Если бы я была уверена, что мы очнёмся, я бы обрадовалась обмороку, но я не знала. Хотя это было и неважно: тьма заполнила меня изнутри, и все мы рухнули в неё. Не было больше криков, не было боли, не было паники — не было ничего вообще.

Глава четырнадцатая

Я проснулась навстречу утреннему солнцу, заморгала, и только когда приспособилась смотреть сквозь яркий свет, подумала: «Где это я?» и «Почему на полу?» Чего это я лежу на полу голая? Не поворачивая головы, я увидела ножки стула и приподнятый кусок пола — уголок для завтрака. Окей, значит, я лежу на полу у себя в кухне, голая. Отчего?

Тихий звук движения, и чья-то рука зацепила мою. Очень много сил надо было, чтобы глянуть направо, вниз, и увидеть Натэниела, ещё более голого, чем я. У меня остатки фрачных брюк ещё держались на ногах.

Фрак напомнил о свадьбе. Я смогла вспомнить разговор с Микой по приезде домой. Мика должен был уехать спасать одного из волков Ричарда. Вспомнилось, как проснулся ardeur и что-то было дальше неправильно. Здесь был Дамиан. Он наверняка очнулся раньше нас и потащился к себе в гроб. Нежить быстрее оправляется от потрясений.

Кто-то застонал, и это не был Натэниел, и это не была я.

Вдруг оказалось, что я могу повернуть голову, и куда быстрее. Адреналин действует.

Дамиан лежал на полу, его торс заливал золотой солнечный свет, будто белую кожу полили мёдом. Краем сознания я отметила его красоту, белое тело на постели кроваво-красных волос в золотом свете, но более всего — ужаснулась. Я вскочила на колени и потянула его за ноги раньше, чем моё тело успело возразить. Вместе с Натэниелом мы схватили Дамиана за ноги и оттащили от солнца.

Он уже очнулся, очнулся и кричал. Прямое солнце на него не попадало, но окна кухни выходили на восток и на север, и было светло от яркого утреннего солнца. Дамиан прижался спиной к ящикам, будто хотел в них вплавиться, спрятаться в темноте. Я попыталась взять его за руку, поднять на ноги, но он отбивался. Его руки колотили по коже, как будто по нему ползали пауки. Но солнечный свет — не пауки, его не смахнёшь.

Я поймала его за руку и завопила, удерживая:

— Натэниел, помоги!

Натэниел ухватил другую руку, и мы вытащили вампира подальше от света, в полумрак гостиной. Он кричал, не переставая. И даже когда мы посадили его у стены, почти в темноте, он продолжал кричать. Как только мы отпустили его руки, он снова начал хлопать себя, будто сбивая невидимый огонь.

Но невидимого огня не должно было быть. Я видала, как сгорают на солнце вампиры — они просто горят жарким белым пламенем, как магний, и ничего невидимого в этом нет. Они горят, и если не убрать вампира со света, они расплавляются вместе с костями. Горячий нужен огонь, чтобы расплавить кость, но вампиры хорошо горят на солнце.

Натэниел стоял рядом на коленях, стараясь успокоить Дамиана, подержать его, чтобы он перестал отмахиваться от чего-то, чего мы не видим. Глядя на Дамиана, я старалась собраться с мыслями вопреки обуревавшему меня страху. Меня душил ужас Дамиана, мешал думать. Даже мешал дышать. И я поставила щиты, отгородила металлом свой разум от его страха, и попыталась собраться с мыслями. Посмотрев на Дамиана, я увидела, что на нем нет ни одного волдыря, даже красного пятнышка нет. Он не горел; почему — не знаю. Он должен был запылать, как только солнце его коснулось, но этого не случилось, и раз он не сгорел в залившем его солнце, то и здесь, в темноте, не должен был.

Зазвонил телефон в соседней комнате, но его было еле слышно за воплями Дамиана. И я раз в жизни не стала спешить на звонок. Если это полиция, перезвонят. Если друг, тоже перезвонит. А если что-то срочное — подождёт. Будем разбираться с катастрофами в порядке поступления.

Я встала перед вампиром и попыталась прорваться через ужасные крики.

— Дамиан, Дамиан! Ты в безопасности. Все в порядке. Ты не горишь. — Я взяла его лицо в ладони и крикнула сама: — В безопасности! Слышишь, ты в безопасности!

Глаза его остались широко раскрыты, зрачки как булавочные головки. Ничего он не слышал — как в шоке, только хуже. Будь это в старом фильме, я бы стала хлопать его по щекам, но это точно не поможет. Что делать с истериком-вампиром? А вообще с истериком?

За моей спиной распахнулась входная дверь. Солнечный свет меня ослепил, и из этого сияния шагнул в комнату Грегори, один из моих леопардов. Так и осталось неизвестным, что бы я ему сказала, потому что Дамиан испустил звук, который и воплем-то назвать мало. Такой звук никогда не должен был вылететь из человеческой глотки. Вампир вскочил и метнулся красно-белой полосой, в дом, вглубь, подальше от сияния.

Натэниел бросился за ним с той неуловимой для глаза быстротой, которая свойственна оборотням, и они оба скрылись за углом прежде, чем я добежала до него. Я ожидала увидеть открытую дверь в подвал, но ошиблась. Что-то мелькнуло наверху на лестнице, и Натэниел скрылся в холле. Обезумевший от страха Дамиан рванулся вверх, а не вниз, в ту часть дома, где вампиры бывали редко. Туда, где шторы открыты и льётся в окна утреннее солнце.

Хреново.

Глава пятнадцатая

Я почти добежала до верха лестницы, когда Грегори спросил снизу:

— Что стряслось?

Ответа на этот вопрос я не знала, потому и не стала отвечать. Верхний холл был залит светом, огромное окно в конце коридора открыто навстречу восходящему солнцу. И никого в коридоре не было.