Фиона Хиггинс - Заклинатель

Они с Пином еще ни разу не обсуждали планы на будущее — с той самой ночи, когда Юнона впервые упомянула о том, что собирается уйти из города. Пин воспользовался случаем, чтобы напомнить ей об этом.

— Я знаю, ты тоже хочешь уйти. — Он помолчал. — А что, если…

— Если что?

— Если мы уйдем вместе?

— Ну, даже не знаю… — неуверенно сказала Юнона.

Пин был готов к этому: он предвидел, что Юноне эта идея не слишком понравится. Ведь она девушка независимая, самостоятельная, привыкла сама заботиться о себе. Порой Пину казалось, она любит и ценит свои снадобья куда больше, чем живых людей. Но он понимал, что сейчас эти снадобья — его верные союзники. Ведь они заставляют Юнону расслабиться. Пин уже тщательно взвесил все «за» и «против» и был совершенно уверен: идея отличная, осталось только убедить Юнону. Он понимал, что, несмотря на общение со сверхъестественным — на ремесло, которым девушка зарабатывает себе на хлеб, — она крепко стоит на земле обеими ногами. Иначе и не выжить в Урбс-Умиде. Поэтому мальчик решил, что лучше всего обратиться к ее здравому смыслу.

— Я мог бы помогать тебе управляться с мадам де Коста. Взять на себя роль Бенедикта.

Юнона засмеялась, в ее голосе зазвучали шутливые нотки.

— Роль? Ты говоришь так, словно речь идет о спектакле. Ты, наверное, забыл: Заклинателями Костей не становятся, ими только рождаются. Поверь уж, об этой разновидности магического искусства я знаю все.

— Зато я способный ученик, — возразил Пин. Он решил, что настало время открыть козырную карту. — Давай заключим договор, — начал он и тут же понял, что не ошибся. Юнона не могла не принять такой вызов. Глаза ее загорелись, она с нетерпением ждала продолжения фразы. Пин вдохнул полной грудью. — Если я разгадаю, как вы воскрешаете мадам де Коста, ты возьмешь меня с собой, когда будешь уходить из Урбс-Умиды.

Юнона закусила нижнюю губу:

— Хм. Задача не из простых. К тому же я не уверена, что заберу с собой мадам де Коста.

— Все равно, вместе путешествовать безопаснее.

— Наверное.

— И веселей.

— Ну хорошо, — наконец согласилась она и с усмешкой протянула мальчику руку. — По рукам.

Тут сомнения впервые возникли у Пина. А что, если у него не получится разгадать тайну костяной магии?

Повстречавшись с Юноной, Пин вдруг осознал, до чего же он одинок. Мысль о том, что она уйдет из города, а он останется, очень его удручала. Теперь же у него по крайней мере появилась надежда начать новую жизнь. Конечно, нельзя было забывать и о мистере Гофридусе; однако он-то как раз непременно одобрил бы решение Пина самостоятельно прокладывать себе дорогу.

— Одного не могу понять, — признался Пин. — Меня сбивают с толку ваши частные сеансы… ну, как с Сивиллой. Я хочу сказать, представление перед толпой зрителем, оживший скелет — это дело одно, а вот настоящий покойник…

— Ты же видел мистера Белдинга. Они с Сивиллой ужасно поссорились. Он сказал, что она не любит его, и всего пару минут спустя бедняжку переехала повозка. Он мечтал только об одном — о возможности по-настоящему попрощаться с ней. Мы дали ему такую возможность.

— По крайней мере, так думает он, — задумчиво произнес Пин. — Но я выясню правду.

Юнона криво усмехнулась:

— Ты действительно думаешь, что сможешь во всем разобраться?

Мальчик кивнул:

— Я точно знаю, что этого не могло быть. Лично я живу в мире, где мертвые не воскресают.

— Тебе бы стоило быть доверчивее. Иногда это очень полезно — верить в чудо.

— В этом городе чудес не бывает, — твердо ответил Пин.

ГЛАВА 22

Алуф Заболткинс

Миссис Синтия Экклстоп беспокойно ерзала в кресле с высокой спинкой (обитом лучшим заморским шелком, с изящными тонкими ножками, вырезанными вручную слепыми мастерами, живущими в дремучих лесах субконтинента). Глаза ее так и бегали туда-сюда, то и дело задерживаясь на каминных часах. Золотые стрелки показывали половину двенадцатого. Ее подруги, которых угостили чаем (смесью сортов по особому рецепту) и пирогом (испеченным только сегодня утром из продуктов высшего качества, к которым были добавлены особые ингредиенты: несколько капель пота, упавших со лба у повара, — это случайно — и слюни дворецкого — уже не случайно), расселись на места, приготовленные таким образом, чтобы всем было хорошо видно Синтию. Гости сплетничали, прикрывая ладонями рты. Говорили главным образом о Заклинателе Костей, о Прожорном Чудище и об убийце по прозвищу Серебряное Яблоко. Всех беспокоил вопрос: как бы так посмотреть на первого и второе и не угодить после этого в лапы к третьему?

Как только пробило двенадцать, дверь распахнулась и на пороге появился дворецкий в сопровождении незнакомца. Он тихонько кашлянул, и все взоры обратились к нему.

— Мистер Заболткинс, миледи, — провозгласил дворецкий, после чего удалился с едкой усмешкой, долженствующей обозначить презрение к собранию столь высокопоставленных дам.

Пару мгновений Алуф стоял неподвижно, дабы дать присутствующим возможность по достоинству оценить его костюм, густые блестящие волосы и чарующую улыбку. Дамы затаили дыхание; заметив это, Алуф улыбнулся еще шире, открыв их восторженным взглядам два ряда ослепительно-белых зубов, которые он накануне отполировал деревянной палочкой. К счастью, в передней он успел взглянуть в зеркало и убрать кусочек петрушки, которую жевал, чтобы освежить дыхание, — он застрял между зубами и мог испортить все впечатление. Когда Алуф почувствовал, что настал нужный момент, он решительно шагнул (уверенность эта была результатом многочасовых тренировок, когда он мерил шагами свою комнату из угла в угол, вырабатывая нужную походку) навстречу миссис Экклстоп. Ему пришлось сделать только четыре шага, хотя комната была добрых двадцать футов в длину.

— О, миссис Экклстоп! У меня нет слов, чтобы выразить наслаждение, которое я испытываю, созерцая ваш ослепительный облик!

Алуф наклонился, взял руку миссис Экклстоп и приложился к ней губами — возможно, чуть долее, чем следовало, притом что она замужняя дама, но именно в подобных мелочах и состоял его неповторимый шарм. Миссис Экклстоп захихикала, покраснела и стала усиленно обмахиваться веером; руку она отняла лишь через несколько мгновений.

— А кто все эти милые дамы? — спросил Алуф, улыбаясь так, что у каждой из присутствующих осталась уверенность, будто он смотрит исключительно на нее.

— О, это мои дорогие подруги, — ответила Синтия и представила их всех по очереди.

И каждой из них Алуф целовал мягкую пухлую руку — и смотрел, как каждая из них при этом краснеет.