Мария Барышева - Мясник

— А что ты удивляешься? — осведомился Слава, развернул деньги веером и хмуро на них посмотрел. — Ты что, думала у него сразу крылья вырастут? Мы же с тобой толком не знаем, что там происходит потом — даже что происходит, когда ты работаешь. И не забывай — он всего лишь человек — не радио, которое можно настроить на новую волну, не звук, который можно отрегулировать. Мы, люди, индивидуальны, непредсказуемы и суматошны и тем и замечательны, лапа. Ну, обложил, ну и что? И из-за этого ты собралась на тот свет?!

— Ты не понимаешь! — Наташа вскочила и отошла туда, где стоял большой дедов сундук, прятавший в себе неволинские картины. — Ты думаешь, я сделала это только для того, чтобы подзаработать?! Нет, потому, что я не могу не рисовать — во-первых! А во-вторых — чтобы помочь людям, понимаешь?! Я не должна сидеть сложа руки, когда могу что-то сделать. Ну, а что из этого вышло?! Обещание я не сдержала, создала еще одну картину, а человек… этот человек — еще никто никогда не разговаривал со мной с такой ненавистью! И что теперь?! От меня один вред и больше ничего! И перспектива — либо сойти с ума, либо плодить чудовищ — одно за одним… пока дело не кончится чьей-то смертью или… еще одной Дорогой!

Слава встал и, рассеянно уронив деньги на кровать, засунул руки в карманы, хмуро глядя на Наташу. Она же вдруг резко, словно ее кто-то толкнул, отшатнулась от сундука, упала на колени и начала торопливо собирать раскатившиеся по всей комнате таблетки.

— Уходи, уходи, Слава, не мешай! Жить мне нельзя, так что лучше не мешай — пожалей меня, — бормотала она, и непослушный голос ее срывался то на ломкий писк, то на хрип, то прерывался икающими сухими рыданиями. — Я не хочу этого больше, не хочу! А ты уходи — нечего тебе тут делать — ты и так сделал достаточно! Займись своими делами, не надо больше за мной приглядывать, как за бешеной собакой. Эти деньги… там половина твоя — я тебе должна. Возьми их и уходи! — заметив, что Слава не двигается с места, она закричала: — Убирайся!!! Отстань от меня!

— Конечно, — вдруг сказал Слава с гнусноватой ухмылкой, которой она еще никогда у него не видела. Он наклонился, и его пальцы больно вцепились Наташе в плечи. Одним рывком он поставил ее на ноги, слегка встряхнул и снова ухмыльнулся — теперь прямо ей в лицо. — Я-то уйду — делай что хочешь. Только мне ведь денег-то недостаточно. Я-то ведь не только деньги в тебя вкладывал, но и свои эмоции, так что придется тебе вернуть все в полном объеме. Ну что ты так смотришь на меня, лапа? — Слава легонько провел тыльной стороной руки по ее щеке, а потом неожиданно схватил ее за правое запястье и вывернул, заставив Наташу вскрикнуть и выгнуться в его сторону; плотно прижавшись к ней, он свободной рукой рванул вверх подол ее халата, жарко дыша в ухо. Таблетки снова посыпались на пол.

— Пусти! — пискнула Наташа, совершенно растерявшись. — Пусти, слышишь?!! Ты что делаешь?! Спятил что ли?!

Она попыталась вырваться, но Слава сжал ее еще крепче, и она почувствовала, как отпустив запястье, его рука торопливо пробирается к ее груди, в то время как другая задирает халат все выше и выше.

— Пусти, сволочь!!! — извиваясь, крикнула Наташа уже с настоящей злостью и брыкнулась, но безрезультатно. Тогда она попыталась укусить Славу за руку, но тот, разгадав ее маневр, дернул девушку в сторону, слегка приподнял и швырнул на кровать, прямо на мягко хрустнувший долларовый веер. Наташа тут же рванулась назад с каким-то странным звуком, похожим на простуженный хрип, но Слава навалился сверху и прижал ее к покрывалу.

— Ну что такое? — спросил он с насмешкой, прерывисто дыша и глядя почему-то не ей в глаза, а куда-то на шею. — Чего ты в самом деле?! Все равно ведь на тот свет собралась, так сделай напоследок доброе дело! Что ж я — зря с тобой носился. А то загнешься, а я так и не получу ничего! Ну, давай же, лежи тихо, а я тебя потом — хочешь? — сам с ложечки димедрольчиком? А, лапа? Все равно ж помирать!

— Сука!!! — выкрикнула Наташа, уже не заботясь, что кто-то в квартире может ее услышать, высвободила одну руку и с размаху ударила по ухмыляющемуся, до жути чужому лицу. Удар был такой силы, что она отшибла себе ладонь, и из глаз брызнули слезы, потекли по дрожащей маске ненависти и изумления. — Сука! — повторила она прыгающими губами, не ощущая уже ни безысходности, ни отчаяния и, откровенно говоря, никакой жажды смерти, которая иссушала ее только что. — Тварь, мерзкая скотина! Другом притворялся, да?! Не буду я умирать! Ты еще пожалеешь! Ты так пожалеешь!!! Я останусь! Я тебе такое… — Наташа захлебнулась воздухом и слезами, закашлялась и только теперь осознала, что ее уже никто не держит, а рядом слышится странный, казалось бы совершенно неуместный сейчас звук. Она приподнялась и ошеломленно уставилась на Славу, который сидел на краю кровати и, слегка откинувшись назад, от души хохотал, утирая кровь с расцарапанной щеки.

— Ой, — сказал он и мотнул головой, — не могу. Сколько злости, сколько страсти. Ну, и как мы себя ощущаем? Димедрольчика еще хочется?

— Сволочь, — тускло шепнула Наташа, начиная понимать в чем дело. Слава быстро глянул на нее. Гнусноватая ухмылка бесследно исчезла и с его губ, и из его глаз, и сейчас Наташе уже казалось нереальным, что она ее видела, и нереальным казалось все, что сейчас случилось. Этого просто не могло случиться. — Негодяй! Да тебя убить мало!

Она несильно шлепнула его по плечу, потом по груди, от следующего удара Слава увернулся и притянул Наташу, продолжавшую размахивать руками, к своему плечу, зажав рассерженные кулаки между своим и ее телом.

— Ну, вот и все. Тихо-тихо, успокойся. А теперь посмотри мне в глаза и честно скажи — все еще хочешь на тот свет.

— Нет, — сердито буркнула она, не глядя на него. И это было правдой — теперь недавнее желание умереть казалось ей совершенной нелепостью. Более того, еще никогда, как сейчас, ей так не хотелось жить. И что это на нее вдруг нашло? А Славка все-таки мерзавец!

— Ты уж прости за такой способ, просто ничего другого в голову не пришло, а ты уже была на пределе. Но мысли переключает неплохо, правда? А самоубийство, лапа, это все ерунда. Умереть легко, знаешь ли. Это — одна из самых простых вещей на свете. Только это трусость, Наташ. Бегство. Руки вверх — вот что это такое. Но это не для тебя, лапа. Я ведь успел тебя изучить — время у меня было. Ты очень отважный человек, просто слишком часто теряешься, оставаясь одна. А насчет этого «юриста» не переживай — он просто еще не понял. Но он поймет. Обязательно. А вообще — я же тебе говорил — нельзя избавить людей от них самих. Это утопия. Дай-ка мне платок, — неожиданно закончил он, и Наташа, подняв голову, смущенно взглянула на его расцарапанную щеку.