Сергей Городников - Взвод потерянных

– Пирамида! – пробормотал он непроизвольно.

– Глупцы. Все глупцы, – проговорил капитан. – Я понял ещё в аспирантуре... И вдруг эта война. Я пошёл в добровольцы одним из первых. Ха-ха-ха! – он тихо рассмеялся холодным смехом. – Наивное европейское самолюбование; видеть в нём только царя македонцев и предводителя греков... А им было наплевать на это. Он был их фараоном и сыном Амона. Могли ли они отдать его тело и душу римлянам, по их мнению, недоумкам и варварам? – Он показал рукой на странную гору. – Я нашёл её! Александр Великий, первый Сверхчеловек на Земле, погребён как фараон и сын бога Амона! И сделала это самая организованная, самая тайная сила Древнего Мира – египетские жрецы.

– Я хочу увидеть могилу! – воскликнул он негромко, подавляя неизъяснимое тревожное волнение.

Капитан оглядел его с ног до головы и заверил:

– Ты её увидишь. Если сможешь.

Отсчитав двадцать хорошо слышимых шагов тех, кто привели его и оставили стоять внутри горы, он сорвал с глаз тряпичную повязку, обернулся. Колеблющиеся в отсветах уносимого источника света облики и тени сержанта и солдата удалялись всё дальше. Они спустились по каменным ступеням подземного лабиринта, прошли под низким сводом, где чуть не коснулись потолка головами, и пропали из виду, – и он оказался в полной темноте. Потом растворились в мёртвой тишине их шаги, разорвав последнюю нить возможности отказаться, вернутся назад.

Он поправил лёгкую каску со светильником у лба, пальцем надавил штырь включателя. Бледный луч включенного светильника успокаивал. Однако низкий потолок вынуждал освещать главным образом то, что было над головой, и после сотни шагов он едва не свалился с поперечного выступа. Ему ничего не сказали о таком препятствии. Дальше свод поднимался и расширялся, а всё пространство под сводом, от стены к стене было покрыто чёрной гладью воды; только на расстоянии около метра от края выступа застыла серая ладья. Он наклонил голову, посветил вниз в чёрную воду. Пятно луча не пробилось к дну, а в глубине как будто метнулось что-то хищное, крупное и опасное. Нечем было дотянуться до ладьи, и он догадался о предназначении кожаных ремешков каски. Вновь поправил её на голове, застегнул ремешки у подбородка. Озлобляясь тем, что его не предупредили – игра будет на выживание, он отступил от выступа, присел и тщательно затянул шнуровку десантных ботинок, которыми его снабдили. Будь что будет, он постарается дойти до конца, так или иначе не даст возможности сумасшедшему капитану опять высокомерно рассмеяться ему в лицо.

С короткого разбега он как мог сильно оттолкнулся от края выступа, пролетел над водой и плюхнулся в ладью, поскользнувшись на чём-то живом, омерзительном. На дне ладьи извивались отвратительные скользкие твари, напоминающие ни то угрей, ни то змей. Сдерживая в себе ужас и отвращение, он принялся носками обуви быстро выбрасывать их за борт, не замечая, что от толчка его тела ладья плавно заскользила по чёрной поверхности, углубляясь в непредсказуемую кромешную тьму. Поглощённый своим занятием, он случайно заметил, что ладья движется к низкому зеву горловины свода, а три бронзовые пики с нанизанными на них скелетами целят из горловины прямо ему в живот. Подхватив уже рукой последнюю тварь, он успел пасть на дно, и ступни висящих скелетов глухо застучали по обоим бортам. Склизкая тварь выскользнула ему на лицо; передернувшись от отвращения, он швырнул её прочь за корму. После чего смог перевести дыхание, напрячь зрение и слух.

Ладья скользила в туннеле, потолок которого не позволял ему даже сесть. Послышалось и постепенно усиливалось звучание размеренных всплесков падающих на воду капель. Стоило досчитать до пяти, как падала очередная капля. Он лежал, плыл в неизвестность, а луч от каски высвечивал на потолке древние, непонятные ему рисунки и письмена. Их сменила часть очень большого рисунка, и он не сразу признал хвост крокодила. С замедлением хода ладьи появлялись задние лапы и провисшее брюхо. А когда пятно света вырвало из темноты болотного цвета шею, капля в падении стукнула о нос ладьи. Неожиданно свод оборвался, как бы взметнулся вверх и исчез во тьме, а над глазами нависла голова показавшегося живым огромного крокодила, с челюсти которого ему на подбородок упала кроваво-чёрная капля... Ладья глухо ткнула каменный тупик и остановилась. Но он некоторое время был не в силах шелохнуться, не мог не смотреть, как над ним на правдоподобных челюстях рептилии набухает следующая капля, набухает и срывается, падает ему у горла, тёплая, как сочащаяся из разрываемой острыми зубами живой плоти. Он медленно приподнял руку и отёр лицо правой ладонью. Это была не кровь. Вода просачивалась через минералы и в них приобретала такой цвет.

Он выбрался из ладьи на каменный пол дальнейшего продолжения лабиринта, сделал нетвёрдые шаги, тогда лишь оглянулся. Необъяснимый круговорот воды потянул ладью обратно в тоннель. Ещё не поздно было задержать её, но он уставился на морду крокодила и не имел воли ступить назад. При освещении светильником красные рубиновые глаза хищной рептилии сверкали с плотоядной ненасытностью, а с челюстей продолжали срываться большие капли с блесками свежей крови. Наконец и нос ладьи втянула в тоннель, под живот крокодила. Только после этого он осмотрелся.

Вместе с поворотами головы пятно света бегало по стенам, на которых и справа и слева, навстречу ему спешили возбуждённые неподдельной радостью павианы, искусно изображённые древними художниками немеркнущими красками. Это производило впечатление, какого он не ожидал.

– А-а, – прошептал он, отмахиваясь от тревожных мыслей. Плевать он хотел на опасности, о которых предупреждала кровожадная морда! Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

Его уже порядком утомили эти лестницы, проходы, тупики, везде похожие одни на другие, – без каких-либо указателей лабиринт представлялся бесконечным. Свет пока не тускнел, но надолго ли хватит батарейки? Он спустился под очередной свод и вновь оказался перед каменной лестницей, ведущей наверх, в зловещую темноту. Воздух был затхлым, и он ощутил усталость, когда поднимался со ступени на ступень, которым не было конца. Однако на этот раз он выбрался к площадке с узким и низким проёмом в тёмной стене, подобного которому ему ещё не встречалось. Вызываемые им шорохи на слух как будто стали иными. Чудилось, за проёмом было замкнутое помещение, а если это так, он достиг цели плутания. Усталость отступила перед растущими осторожностью и любопытством.

Когда он присел на корточки, чтобы луч светильника проник как можно дальше внутрь кромешной тьмы, на границе видимости показалась золотая гробница. От волнения и от предыдущего движения на лбу выступил пот, и он смахнул каплю над бровью, чтобы она не попала в глаз. После чего пригнул голову и медленно шагнул в проём. Сделав второй и третий шаг, он очутился в небольшом кубическом помещении с красочно разрисованными стенами. В противоположной стене с изображениями суда Осириса в Царстве мёртвых выделялось продолжение узкого входа, и там, как живой, нависал чёрный скарабей. Пройти под каменным скарабеем можно было только согнувшись. Под брюхом скарабея он разглядел заострённое книзу жало, покрытое маслянистой иссиня-чёрной жидкостью, – очевидно, она просачивалась сквозь поры камня; в свете фонарика она переливалась недобрыми, зловещими отблесками. Не отрывая взора от брюха скарабея, он осторожно пробрался под его лапами, и вдруг – чего он никак не предполагал – плита под ногами резко накренилась. Теряя равновесие, он непроизвольно дернулся, и в шею ему впилось остриё жала, впилось глубоко, больно разрывая кожу.