Лори Хэндленд - Тень луны

На стоянке было полно автомобилей, но за стойкой регистрации нас никто не ждал. Странно. Обычно в таких местах есть администратор, если не парочка охранников.

— Есть кто живой? — позвал Уилл.

Никто не ответил.

— Эй! — крикнула я. — Нам нужна помощь!

По-прежнему тишина.

Мы хмуро переглянулись, и я дернула подбородком вправо, без слов указывая Уиллу, куда идти. Сама же двинулась в противоположную сторону.

Двери в выбранном мной коридоре вели только в пустые кабинеты. Наверное, в этом был смысл. Любой зашедший с улицы случайный посетитель вроде меня не должен легко добраться до пациентов. Также нельзя допустить, чтобы больные могли выйти из главного входа, пройдя всего лишь несколько метров по коридору. Хотя я начала подозревать, что так оно и произошло.

Я покосилась на Уилла. Он уже дошел до конца своего коридора и поднял руки, а затем опустил их. Тоже никого и ничего. Мы вернулись к стойке регистрации.

— Что думаешь? — Я сверлила взглядом стеклянную дверь прямо по курсу.

На ней висел огромный замок, для которого требовались, похоже, и ключ-карта, и код. Матовое стекло не позволяло разглядеть происходящее за дверью. Интересно, а видят ли нас те, кто с другой стороны? Если они вообще там.

— Попытка не пытка. — Уилл обошел стойку и наклонился, с прищуром разглядывая коробку управления сигнализацией. Очевидно, оставил очки в машине. — Наверное, у меня выйдет с этим разобраться. — Он выпрямился. — Только понадобится мой компьютер.

— А если я просто разобью стекло?

Уилл постучал по двери костяшками пальцев.

— Похоже, оно слегка пуленепробиваемое.

— Зачем, Бога ради, обычной уездной клинике понадобилось матовое пуленепробиваемое стекло?

— У меня такое предчувствие, что владельцы не желают выпускать оттуда то, что там находится.

— Или не хотят, чтобы кто-то из нас туда зашел. — Руки чесались. — А мне от этого ещё больше хочется посмотреть, что же там такое.

— Ещё одна причина, почему я тебя люблю, — улыбнулся Уилл и погладил меня по коротким волосам непонятного цвета — ни светлого, ни каштанового, а какого-то среднего.

— Хм, ага. — Я до сих пор не привыкла к его легким и многочисленным признаниям в любви. Возможно, когда-нибудь и смогу, но прежде меня никто никогда не любил — и подсознательно я понимала, что больше никто и не полюбит — так, как Уилл: полностью, всей душой, несмотря ни на что и навсегда.

— Почему бы тебе не сходить за компьютером? Я подожду здесь.

Перегнувшись через стойку, он нежно поцеловал меня. В нашей работе мы никогда не знали, в какой момент обычные дела, вроде похода к машине за компьютером, могут разлучить нас навеки.

Уилл не стал утруждать себя словами: «Сейчас вернусь». Мы пытались не давать обещаний, в выполнении которых сомневались.

С уходом Уилла я занервничала. Никогда не любила и не умела ждать, но ещё хуже у меня получалось держать руки при себе. Я покопалась в документах на столе и ничего интересного не нашла: среди расписаний и страховых полисов не было ни слова о вервольфах. От щелчка кнопкой клавиатуры монитор не загорелся. Оставлю это Уиллу.

Снова подойдя к двери из матового стекла, я пожала плечами и попробовала повернуть ручку. Она поддалась.

— О-оу. — Свободную руку я положила на рукоять пистолета.

— Что ты делаешь?

Я подскочила, затем хмуро посмотрела на Уилла.

— Что я тебе говорила? Не подкрадывайся ко мне так! Шуми, как нормальные люди.

— Нормальные белые люди. Индейцы двигаются как ветер.

Я закатила глаза, но спорить не стала, потому что в его случае это и впрямь было так.

— Мы забыли первое правило проникновения со взломом.

— Какое?

— Сначала дерни за ручку.

Я толкнула дверь, и она распахнулась.

Коридор ослеплял белизной и был вызывающе пуст. Все двери распахнуты настежь. Мне это не понравилось, но я глубоко вдохнула, вытащила оружие — кто знает, как быстро двигается то, что мы можем встретить — и сказала:

— Идем.

Уилл спрятал ноутбук под стойку и пошел за мной. Его пистолет остался в кобуре. Уилл так толком и не научился с ним обращаться, предпочитая рукопашную.

Продвигаясь по коридору, мы обнаружили, что все комнаты не только казались пустыми, но в них и на самом деле никого не было.

— Возможно, все выздоровели, — пробормотал Уилл.

— Тогда где же врачи, медсестры, уборщики? Чьи это машины на стоянке?

— Поймала.

Чем дольше мы находились в больнице, тем меньше она мне нравилась. В каждой комнате кто-то жил, если можно назвать жизнью существование взаперти в подобии палаты для душевнобольных.

Я указала на камеру в углу тупика.

— Где-то здесь должно быть помещение службы безопасности.

Горела красная лампочка. Запись шла.

— Во всех палатах я тоже видел камеры, — подтвердил Уилл. — Интересно, зачем это все.

— Чтобы отслеживать, как о пациентах заботятся или наоборот. Нужно найти, куда транслируется картинка с этих камер.

После того как мы проверили каждую комнату, чулан, щель и закоулок на этаже, завидев дверь в подвал, я без колебаний устремилась вниз.

— Погоди. — Уилл положил руку мне на плечо. — Ты смотришь ужастики?

Я подняла глаза. Яркий свет из коридора подсвечивал затылок Уилла, отчего его красивое лицо оказалось в тени.

— За каким чертом мне смотреть ужастики, когда половину своего времени я в них живу?

— Самое важное правило, о котором глупые героини всегда забывают: не ходи в подвал.

Ненавижу, когда меня называют глупой, равно как и героиней.

— У меня есть пистолет. — Я продемонстрировала Уиллу оружие.

— Как и всегда. Сколько раз пистолет оказывался бесполезен против монстра в повседневной жизни?

Чаще, чем мне хотелось бы. Но все равно…

— Нам нельзя просто уйти. Хочешь сказать Эдварду, что мы слишком испугались спуститься в подвал?

Уилл глубоко вдохнул, затем выдохнул.

— Может, ты скажешь?

— Нет, спасибо. — Эдвард частенько пугал больше, чем что-либо встречавшееся нам на заданиях.

Уилл переступил с ноги на ногу позади меня, и лестница в подвал озарилась светом из коридора первого этажа.

— Вот видишь, — указала я туда пистолетом. — Здесь нет ничего страшного.

Хотя, должна признать, стерильная чистота меня настораживала. Разве не во всех погребах существуют паутина, пыль и крысы? Очевидно, только не в подвале психиатрической лечебницы Ривервью.

Дойдя до подножия ступенек, я оказалась ослеплена белизной. Все было выкрашено в белый: пол, потолок, стены, двери. Дверей здесь обнаружилось две. Я открыла первую, держа пистолет наготове. От недостатка света внутри после кипенно-белого подвала я заморгала. Никто не выпрыгнул и не зарычал. Я услышала лишь мерное гудение оборудования.