Люциус Шепард - Мушка

Около двух часов он вышел из музея и поехал в Ист-Виллидж. Там он слонялся некоторое время, разглядывая витрины, а потом зашел в подвальчик «Голливуд Лаунж», в квартале от площади Святого Марка. Кроме бармена – загорелого мужчины лет пятидесяти с приглаженными седыми волосами и квадратным лицом восточноевропейского типа, – в баре никого не было. Демпси сел в самом конце стойки, спиной к деревянной перегородке, за которой находилась примерно дюжина кабинок, и выкурил полпачки «Кэмела» за двумя кружками пива, глядя в закрепленный на стене телевизор, по которому шла беззвучная трансляция футбольного матча. В полумраке плакаты с рекламой пива за стойкой слабо светились подобием галактических туманностей. Приглушенный шум транспорта и тихий звон стаканов привели Демпси в умиротворенное настроение. Возможно, Пинеро в чем-то прав, сказал он себе. Возможно, он действительно ищет себе костыли. Возможно, ему нужно посмотреть в лицо фактам и решительно во всем разобраться. Однако насчет повязки он сомневался. Он глянул из-под нее, когда входил в бар, и у него возникло такое впечатление, будто глаз затянут паутиной.

В бар вошли двое мужчин, один следовал по пятам за другим: тощий долговязый еврей лет пятидесяти, в коричневом плаще, с сардоническим выражением лица, и латиноамериканец с круглой жизнерадостной физиономией, в джинсах и широком желтом свитере. Заказав коктейль, латиноамериканец принялся жаловаться бармену на трудности в бизнесе. Он поставлял актеров-трансвеститов на вечеринки и в последнее время здорово погорел на нескольких контрактах. Правда, выходило, что он сам виноват. Бармен (которого, как оказалось, звали Роланд) посоветовал ему найти другое занятие.

– Только без обид, – сказал он. – Но эти люди… они не самые надежные люди на свете.

– Да знаю, знаю! – Латинос взболтал свой коктейль и горестно кивнул головой.

Тощий заказал пиво и попросил Роланда переключить телевизор на «Си-эн-эн» и прибавить звук.

– Вас интересуют новости? – спросил Роланд, переключая канал. – Все то же, что и вчера. Священники растлевают певчих, события на Ближнем Востоке, и Буш в очередной раз сел в лужу.

– Он помахал рукой Стиви Уандеру, – сказал латиноамериканец. – Вы видели?

– Плевать я хотел на новости, – сказал тощий. – Мне просто нравится блондинка, которая ведет программу во второй половине дня.

– Стиви же слепой, а Буш ему машет! – Не найдя отклика у остальных, латинос повернулся к Демпси за поддержкой, и Демпси ему улыбнулся.

– Она ничего себе. – Роланд поставил на стойку кружку. – Но у нее голос, как у моего терьера. Мне больше нравится черненькая худышка, что ведет программу угром.

– Дарин! – Латинос прижал руку к сердцу и закрыл глаза, в приступе восторга. – Потрясающая женщина!

– Дарин… ну да. Какая у нее фамилия?

– Каган.

– Точно. Дарин Каган.

Демпси считал самой сексуальной женщиной «Си-эн-эн» Жаки Жера из прогноза погоды, но разговор уже перетек в другое русло, и они принялись обсуждать дела в районе, которые пошли прахом, когда сюда перебрались молодые хваткие яппи и стали ставить палки в колеса местным предпринимателям. Роланда особенно доставало бистро по соседству, там, где раньше был итальянский ресторанчик.

– Знаете, кто там заправляет? – Он обратился ко всем присутствующим, даже к Демпси. – Лесбиянки из Аргентины. Без шуток. Один парень, который там работает, сказал мне, что это дом аргентинской лесбийской любви. Он так и выразился. Аргентинской лесбийской любви.

– Маркетинг, – с ухмылкой сказал тощий.

– А что, аргентинские лесбиянки не могут общаться с румынскими или с бразильскими? У них какие-то трудности с общением? Им всем требуется свое собственное бистро?

Тощий хихикнул.

– Тебе нужно составить им конкуренцию, Роланд. Назови свое заведение «Бар хорватских лесбиянок».

Латинос сказал, что это не просто яппи, а новая форма извращения, и рассказал, что видел, как двое парней мастурбировали на дерево в Вашингтон-сквер. Среди бела дня.

Тощий приподнял бровь:

– И тебя это шокировало?

Роланд похлопал ладонью по стойке:

– Вот твоя блондинка.

Низкий грудной голос ведущей придал новостям о Кашмирском кризисе эмоциональную окраску. Роланд убавил звук. Третье сообщение касалось последствий судебного процесса по делу Лары. В кадре появилось здание суда в Олбани, и они трое на ступеньках: сияющий Пинеро, Хейли с отсутствующим взглядом и Демпси, уставившийся в одну точку за камерой. Дальше пошли кадры Сто шестьдесят четвертой улицы в Форт-Вашингтоне. Еще одна демонстрация протеста. Демпси опустил взгляд на стойку и понял, что не сможет больше работать полицейским. Это не было решением, принятым после долгих сомнений и раздумий, до этого момента он не собирался уходить из полиции. Просто сейчас, когда он наклонил голову, у него что-то замкнулось в голове, и он это понял. Чем он станет заниматься дальше, он не знал, – но даже перспектива рыться в мусорных баках в поисках пивных банок казалась менее тягостной. На миг он исполнился надежды порвать раз и навсегда с параноиками и героическими коррупционерами, которые находились во власти собственных противоречивых мыслей и заблуждений в той же мере (если не в большей), что и люди, которых они были призваны защищать.

Он поднял глаза и увидел в телевизоре себя самого, разговаривающего с той же миловидной брюнеткой, которая брала интервью у Хейли, и вспомнил исходившие от нее волны аромата духов, блеск волос. Он заметил, что трое мужчин пристально смотрят на него. Тощий парень и Роланд в конце концов отвернулись, но латиноса явно распирало от желания высказаться. Он вытащил из кармана бумажник, то и дело стреляя глазами в сторону Демпси, потом бросил несколько купюр на стойку и сказал:

– Мне пора. Увидимся завтра, ребята. Окинув Демпси откровенно враждебным взглядом, он направился к двери.

– Ох уж этот парень! – Тощий пренебрежительно фыркнул. – От него так и жди неприятностей.

– Человек платит по счету и никого не трогает, – сказал Роланд. – По моим понятиям, нормальный мужик.

Демпси встал, полез в карман, и Роланд нерешительно сказал:

– Мне кажется, вы можете еще посидеть, офицер. О'кей? Дать вам холодненькой?

– Вот именно! – Тощий развернулся всем корпусом к Демпси. – Мы на вашей стороне.

Да уж, поддержка добропорядочных граждан меняет дело, подумал Демпси. Она устранит тяжелый осадок в душе, позволит избавиться от чувства вины, принять непреднамеренность кровавой ошибки, совершенной по долгу службы. Черт побери! Он снова сел – не потому, что хотел услышать слова сочувствия честных граждан, а потому, что голова кружилась и ноги были как ватные. Он пил пиво, стараясь утешиться. На самом деле ни о каком сочувствии здесь говорить не приходится, напомнил себе Демпси. Он пользовался скандальной известностью, предоставлял превосходную тему для пересудов. Он почти слышал, как Роланд говорит одному из своих знакомых: «Знаешь, кто заходил сюда днем? Один из полицейских. Тот самый что застрелил пуэрториканца в Форт-Вашигтоне. Мы выпили за здоровье ублюдка».