Роберт Чамберс - Черный монах

Ле Биан остановился, посмотрел на меня, и, поколебавшись, вручил манускрипт Дюрану. Жандарм взял его и вложил в медный цилиндр.

– Таким образом, – сказал я, – тридцать девятый череп принадлежит Черному монаху.

– Да, – подтвердил Фортон, – и я надеюсь, что его найдут.

– Я запретил продолжать работы, – раздраженно сказал мэр. – И вы слышали это, Макс Фортон.

Я встал и поднял ружье. Подошел Мом и сунул голову мне в руку.

– Прекрасная собака, – заметил Дюран, тоже поднимаясь.

– Почему вы не хотите найти его череп? – спросил я Ле Биана. – Было бы любопытно посмотреть, действительно ли стрела прожгла кожу до кости.

– Там есть еще кое-что, но я не стал читать, – пробурчал мэр. – Хотите знать, что это?

– Да, конечно, – удивленно ответил я.

– Дайте документ, Дюран, – сказал мэр. Затем он прочитал:

«Я, аббат Сорге, пишу это собственной кровью. Мои судьи принудили меня к этому. В этих строках я заключаю свое проклятие. Да падет оно на Сэн-Гилдас, на Мари Тревек и на ее потомство. Я вернусь в Сэн-Гилдас, когда мои останки будут потревожены. Горе тому англичанину, который коснется моего клейменного черепа!»

– Чушь! – сказал я. – Вы действительно верите, что это написано его собственной кровью?

– Я проверю это, – сказал Фортон. – Запрошу месье Леме-ра, хотя у меня и без этого много работы.

– Обратите внимание, – сказал Ле Биан, протягивая мне список, – внизу имеется подпись:«Аббат Сорге».

Я с любопытством поглядел на бумагу.

– Да, это Черный монах, – сказал я. – Он был единственным, кто мог писать на бретонском. Очень интересное открытие, хотя бы потому, что наконец рассеялась тайна, покрывавшая исчезновение Черного монаха. Вы, конечно, отошлете бумагу в Париж, Ле Биан?

– Нет, – уперся мэр, – она будет захоронена в той же яме, где лежат останки Черного монаха.

Взглянув на него я понял, что любые аргументы будут бесполезны, но все же сказал:

– Это будет потерей для исторической науки, месье Ле Биан.

– Тем хуже для нее, – ответил просвещенный мэр Сэн-Гилдаса.

Разговаривая между собой, мы неторопливо вернулись к могиле. Банналекские рабочие переносили кости английских солдат на кладбище Сэн-Гилдаса, где уже виднелись женщины в белых чепцах и темная ряса священника. Они готовились к молитве среди кустов небольшого кладбища.

– Они были ворами и убийцами, но теперь они мертвы, – пробормотал Макс Фортон.

– Уважайте мертвых, – отозвался мэр, наблюдавший за бан-налекскими рабочими.

– В документе было написано, что Мари Тревек, живущая на острове Груа, была проклята монахом – проклята она и ее потомки, – сказал я,тронув руку Ле Биана. – Была некая Мари Тревек, вышедшая замуж за Ива Тревека из Сэн-Гилдаса.

– Это она и есть, – сказал Ле Биан, искоса глядя на меня.

– О! – воскликнул я, – так они были предками моей жены!

– Вас не страшит проклятие? – спросил Ле Биан.

– Что вы! – рассмеялся я.

– А тот случай с Пурпурным императором? – нерешительно спросил Макс Фортон.

Я невольно вздрогнул и посмотрел на аптекаря. Затем пожал плечами и стал пинать булыжник, лежащий на краю могилы и почти полностью скрытый в земле.

– Вы что, думаете Пурпурный император допился до безумия оттого, что был в родстве с Мари Тревек? – спросил я презрительно.

– Разумеется, нет, – поспешно ответил Макс Фортон.

– Разумеется, нет, – повторил мэр. – Я только… Послушайте, что вы там пинаете?

– А что? – сказал я и, машинально ударив ногой еще раз, поглядел вниз. Округлый булыжник, освободившись от земли, выкатился к моим ногам.

– Тридцать девятый! – воскликнул я. – Черт возьми, это котелок Черного монаха! Гляньте! Вот и клеймо на лбу!

Мэр отступил, за ним и Макс Фортон. Последовала пауза, во время которой я глядел на них, а они на все что угодно, кроме меня.

– Мне это не нравится, – сказал наконец мэр сиплым высоким голосом. – Мне это не нравится. Он вернется в Сэн-Гилдас, когда его останки будут потревожены, гласит документ. Я… мне это не нравится, месье Даррел!

– Бред! – сказал я. – Этот чертов монах сейчас там, откуда нет выхода. И ради бога, Ле Биан, не говорите мне больше подобные глупости.

Мэр странно посмотрел на меня.

– И он написал: «англичанин», а вы англичанин, месье Даррел.

– Вы знаете, что я американец.

– Это одно и то же, – сказал мэр Сэн-Гилдаса упрямо.

– Нет не одно! – возразил я и раздраженно пнул череп. Он скатился в яму и замер на дне.

– Закопайте его, закопайте и бумагу, если вы так настаиваете, – сказал я, – хотя, по-моему, вам следует отослать документ в Париж. Не хмурьтесь, Фортон, ведь вы не верите в оборотней и приведения. Эй! Что это с вами, Ле Биан? На что вы так уставились?

– Пойдемте, пойдемте, – бормотал мэр непослушными губами. – Пора уходить отсюда. Вы видите? Вы видите, Фортон?

– Вижу, – прошептал Макс Фортон, бледный от страха. Спустя секунду они уже бежали по залитому солнцем пастбищу, и я бежал за ними, требуя объяснить в чем дело.

– А в том! – дребезжащим голосом закричал мэр, задыхаясь от ужаса. – Череп опять выкатился из ямы! – И он ударился в бешеный галоп. Макс Фортон не отставал от него.

Я наблюдал, как они, не разбирая дороги, несутся по пастбищу, и заинтригованный возвратился к могиле.

Череп лежал на том же месте. Секунду я стоял, глядя на него. Внезапно холодная дрожь прошла по моему позвоночнику. Я повернулся и пошел назад. Пот капал с каждого волоска на моей голове. Я прошел шагов двадцать, и вдруг меня поразила абсурдность происходящего. Я остановился и пошел назад с пылавшим от стыда и досады лицом.

Череп лежал на том же месте.

– Вероятно вместо черепа я сбросил туда камень, – сказал я сам себе. Затем прикладом ружья столкнул череп в яму и проследил, как он катился вниз. Как только череп коснулся дна, Мом, мой пес, поджал хвост, заскулил и бросился бежать.

– Мом! – кричал я, удивленный и рассерженный, но пес только ускорял бег. От изумления я не мог вымолвить ни слова.

– Что случилось с собакой? – думал я. – Никогда раньше Мом не позволял себе таких выходок.

Машинально я заглянул в яму, но не увидел черепа. Он лежал у моих ног, касаясь их.

– Боже! – вырвалось у меня. Ни о чем не думая, я ружейным ложем сильно ударил по черепу. Он несколько раз перевернулся в воздухе и скатился по откосу в яму. Затаив дыхание я смотрел на него. Мысли путались в голове. Я отступил от ямы на шаг, не теряя черепа из виду. Пятясь, я сделал второй, десятый, двадцатый шаг. Я вел себя так, будто он выкатился из могилы у меня на глазах. Наконец я повернулся к яме спиной и зашагал по пустоши к дому. Выйдя на дорогу, ведущую из Сэн-Гилдаса к Сэн-Жульену, я мельком глянул через плечо. Солнце отсвечивало на дерне. На краю могилы белело что-то округлое. Это мог быть и камень, которых множество валялось на месте раскопок.