Жан Рэй - Черное зеркало

— Скорее счетчик! — вскрикнул Бакстер-Браун, бешено шаря по карманам в поисках монет.

Он уже опускал их в прорезь счетчика, когда услыхал за спиной звон бьющегося стекла, а затем быстрое бульканье жидкости.

Минуту спустя обломок ауэровского газового рожка ярко засветился.

Бутыль была разбита вдребезги, и содержимое в два ручья растекалось по столу. Черное зеркало вновь казалось простой гагатовой пластиной.

— А может, все было лишь болезненной игрой моего воображения? — простонал доктор.

Но тут же сокрушенно покачал головой:

— Как же тогда разбилась бутылка, да и…

Выпучив глаза, он остолбенело и озадаченно уставился на свой стол: Полли исчезла.

Миновала неделя, прежде чем Бакстер-Браун вновь набрался мужества испытать в ночной тиши и темноте тайну магического зеркала.

Ничего не произошло.

Осмелев, он стал продолжать опыты каждую ночь; причуды ради он даже стал призывать тени Ди и Келли, более того — потусторонних существ, найдя их имена в старинном трактате по магии Поджерса.

Его охватило разочарование; он больше не мечтал о волшебных поисках сокровищ и даже сказал сам себе, что по-настоящему никогда в это и не верил.

— Стоило ли труда… стоило ли труда… — то и дело бормотал он. Однако мысль свою не договаривал и сам не мог бы сказать, относилось ли его сожаление к убийству на Эстиз-роу.

Как бы то ни было, преступление принесло ему двенадцать фунтов и несколько шиллингов; но все эти деньги растаяли, как снег на солнце.

В день, когда последний звонкий шиллинг был истрачен, чтобы купить немного сахара и чая, лекаря уведомила о своем визите миссис Скиннер.

Уведомила о визите — слишком громко сказано; на самом деле она велела домашней прислуге Дайне Пабси, выполнявшей всю черную и грязную работу, передать доктору, чтобы он «не уходил из дому, не поговорив с миссис Скиннер, если не хочет, вернувшись домой, увидеть у себя на двери большие красные печати».

Миссис Скиннер была достаточно терпеливой хозяйкой и не объявляла жильцу беспощадную войну из-за просроченного платежа; но Бакстер-Браун задолжал ей уже за восемь кварталов, не считая мелких сумм, которые она давала взаймы в минуты хорошего настроения.

Явилась она ровно в одиннадцать, то есть через два часа после Дайны Пабси, нацепив на нос роговые очки и держа перед собой обширную ведомость.

— Доктор Браун, — начала она, — так больше продолжаться не может.

Терпение мое велико, я могла бы терпеть и еще, если бы сама не имела серьезной нужды в деньгах. Соблаговолите взглянуть на этот счет — вы увидите, что задолжали мне…

Внезапно она умолкла, с отвращением принюхалась и воскликнула:

— Господи, какая гадость… Что за дрянь такая у вас в трубке, доктор! Не могу здесь больше оставаться. Какой смрад… Убирайтесь вон, съезжайте из моего дома… О! как же тут воняет!

И она выбежала, причем ведомость (случай неслыханный в летописи дома) выскользнула у нее из рук и, порхнув в воздухе, опустилась на пол.

Бакстер-Браун рад был избавиться от ее криков и угроз, однако, нахмурив лоб, так и остался неподвижно сидеть за круглым столом в мрачном оцепенении: с тех пор как пропала Полли, он из экономии так и не купил себе новую трубку, а потому перестал курить!

С другой стороны, сколько он сам ни принюхивался, он так и не почуял никакого табачного запаха; только тяжелым духом несло от кухонной раковины да пахли кое-какие флаконы с лекарствами.

Пожав плечами, он заглянул в потайной ящик задвинутой в угол конторки.

Черное зеркало было на месте, темное и блестящее, но без всяких чар и откровений; рядом покоились в своем кожаном футляре стальные инструменты.

Вздохнув, Бакстер-Браун взял их в руки. i

В этот миг с нижнего этажа раздался вопль о помощи:

— Доктор! Доктор! Она умирает!

Лекарь узнал пронзительный голос Дайны Пабси. Он застал прислугу у открытых дверей кухни; она орала во все горло и проливала потоки слез.

— Она вошла и говорит: «Что за табак… О, как он воняет!..» А потом упала. И больше не шевелится! Ой! Ой!

Бакстер-Браун увидел, что миссис Скиннер распростерта на бело-красном кафельном полу; ее очки отлетели далеко в сторону и разбились.

Лицо хозяйки дома было отвратительно перекошено.

— Она больше не шевелится — вы же видите! — рыдала служанка.

«Ей больше и не пошевелиться», — тихонько сказал себе лекарь, ибо он определил, что несчастная умерла.

Составив краткое заключение для медицинских экспертов столичной полиции, он поднялся обратно к себе и убрал на место кожаный футляр. Поскольку он первым констатировал смерть миссис Скиннер, то по праву примет участие и в расследовании, а в этих двух качествах немедленно получит гонорар в три фунта шесть шиллингов.

А с этим уже можно будет спокойно протянуть несколько дней.

Почему с тех самых пор он так неотвязно думал о пропаже Полли?

Трубка эта мало-помалу стала для него чем-то вроде подруги, которой он не имел в своей нищей холостой жизни, и теперь ему ее так недоставало, что не хотелось искать замену; у него даже пропала охота курить.

Но эту мелкую заботу вскоре заслонили неприятности более серьезные: мало того что он сидел совершенно без денег, но был еще и весь в долгах, отнимавших у него всякую надежду прокормить себя.

Пациентов, которые и раньше-то бывали у него редко, теперь не стало вовсе; какие-то ночные гуляки сорвали с дверей подъезда цинковую табличку, на которой были написаны его фамилия и приемные часы.

Он и не думал прикреплять ее снова, будучи убежден, что это бесполезно.

— Ах, Стентон Миллер, — бормотал он, — придется мне опять вспомнить о тебе, бедный мой брат во злодействе.

Он снова достал из ящика футляр с инструментами из полированной стали. Рядом, в своем чехле из алого шелка, лежало зеркало доктора Джона Ди.

Он бросил на него раздраженный и презрительный взгляд.

— А ты, — проворчал он, — не сегодня-завтра будешь творить свои чары на дне реки!

До сих пор во время своих убогих ночных краж он почти всецело полагался на какую-то неведомую счастливую звезду. Исключением было разве что кровавое дело на Эстиз-роу, когда он заполучил в свои руки черное зеркало.

Нынешнюю свою вылазку, призванную не дать ему окончательно впасть в нищету, он подготовил более тщательно.

В доме, который он присмотрел в Блумсфилде, никто не жил. Его хозяйка леди Аберлоу лечилась в клинике на Косуэлл-роуд и взяла с собой всех слуг.

Все это он выведал из разговора двух своих коллег-врачей, не замечавших или не обращавших внимания на то, как внимательно он к ним прислушивается.