Николай Берг - Ночная смена. Крепость живых

Ознакомительный фрагмент

Южан в пример ставят. Нет, все верно, оно, конечно, и надо бы. Но пока еще можно не впрягаться в семейное тягло — почему б и не пожить в собственное удовольствие.

Дача — обычный деревенский дом предвоенной постройки. Деревня — забытая Богом дыра в Новгородской губернии. Но родителям там почему-то нравится. Вот со связью там хреновато — всучил я им мобилку, но пользуются они ею с опаской, да и прием неуверенный. Особенно утром…

С третьей попытки дозвонился. Трубку взяла мама. Это хорошо. Она не то чтоб разумнее отца, но с нею договориться проще. Отец фыркнет, выбросит из головы и сделает все по-своему. Маму убедить легче.

Разговор получился короткий — они переживают, что минута разговора стоит как буханка хлеба, но вроде удалось убедить не болтаться сегодня вне дома. Ну да и погода у них с утра мерзостная, так что удержать отца будет несложно.

Ага, чайник засвистел! Свисти, свисти, гад! Я еще посмотрю — пить сегодня чай или нет.

Ладно, выпью. Правда, в холодильнике брать нечего. «Оскудела Земля Русская!» Надо бы в магазин после работы забежать… Ничего, хапнем пустого чаю. Не впервой.

И все же что там с братцем? Если б это была шуточка, родителей бы он втягивать не стал. Ну-ка, еще до выхода на работу есть время.

— Ага?

— Ты не обижайся… Не то что я тебе не верю…

— Или верю. Хотя я тебе не верю! Ты чего хотел-то? Я бы тебе не поверил, перевернись ситуация зеркально. Ну?

— Ты говорил, что там твои приятели из милиции рядом. Может, дашь с кем поговорить?

— Слушай, попробую…

Дальше я пару минут слышу, как он уламывает кого-то, говоря, что я его брат, ни разу, не журналист, никакой огласки, никаких фамилий, никакой записи…

Уломал наконец.

— Что тебе нужно? — Голос неприветливый, даже, пожалуй, неприязненный, с хрипотцой.

— Брат рассказал такое, во что не верится. Хотел бы понять, свихнулся брат или и впрямь там чертовщина.

— Как зовут брата, когда родился, как зовут тебя? Твой адрес и место работы?

Несколько опупеваю. Потом доходит — мент не хочет попасть в идиотскую ситуацию (хотя что там, уже попал) и старается перевести разговор в привычное русло. Заодно убедиться, что это не подстава и я именно тот, за кого себя выдаю.

Подавляю желание съязвить и бодро рапортую. Шутковать с ментами, патрулями, часовыми, таможенниками и погранцами, когда они при исполнении, глупо и неполезно для здоровья.

— Докладываю, — говорит хриповатый голос, — морг заперт, в форточку видно, как четыре покойника в гражданской одежде и пятый — в медхалате — поедают шестого. С аппетитом. Остальные наблюдаемые покойники ведут себя прилично. Сроду такого не видал, и зрелище поганое.

Далее собеседник выдает грамотно составленную тираду, не относящуюся к делу, — видно, чтоб душу облегчить, — и передает трубку братцу.

— Ну вот так. Двое из троих патрульных блеванули, полюбовавшись, а они всякие виды видели. Так что зрелище пикантное. Что еще добавить?

— Мне на работу пора. А ты, когда они начнут двери открывать, не лезь вперед.

— И не подумаю. Им сказал, чтоб с кинологом приехали. Полезно будет надеть этот собачий прикид… ну в котором собак дрессируют. Но есть сомнения. Гутковский — он немного отморозок, считает себя пупом земли и больше всего боится, что кто-то в его крутизне усомнится. Так что не уверен, что тут все будет пучком… Но я поостерегусь. Все, удачи! Связь кончаю! Да и сам поостерегись!

Вылез я из дома такой груженый, что чуть не влетел под колеса на перекрестке. Облаяли, и, к сожалению, заслуженно — попер на красный самым дурным образом. Потом ловил ртом ворон и почти пропустил зеленый.

Не, так дело не пойдет — надо встряхнуться. Вот и маршрутка кстати. Водитель «шайтан-арбы» сегодня не слишком джигит, почти нормально водит.

Что там у братца? Что там у него может быть? Если все это не бред… К слову, может, это я свихнулся, а свой бред украсил братцем с его бредом? Может, сплю?

Закрываю глаза, трогаю руками подлокотник. Выше стекло. На пальцах остается внятный слой пыли. Открываю глаза — так-таки «газель». Ущипнул себя за руку — больно. Ущипнул сильнее — еще больнее, но ничего не поменялось. Интересно, а как понять, что у тебя бредовое состояние? И почему бы в бред не включить боль от щипков?

На подходе к поликлинике ощущение бреда усилилось. Стоянка для автотранспорта почти пустая — сроду такого не было! И ни одной машины «скорой помощи»! А они всегда ставили свои таратайки здесь, хотя официально их служебная стоянка с другой стороны подстанции. Но им тут удобнее и на пару десятков шагов ближе, потому всегда с ними были свары. А тут пусто.

Дальше — больше. Двери заперты, стоит кучка посетителей и посетительниц — человек пять, — галдят, дербанят в звонок, но явно без результатов.

Чертовщина какая-то.

Отхожу назад — о, со второго этажа на меня кто-то смотрит, машет рукой и исчезает в глубине кабинета. Подхожу к двери, с трудом пробиваюсь поближе сквозь эту толпу, созданную всего пятью человеками, — меня заподазривают в разных черных помыслах, но объясняю, что я врач, и, на мое счастье, кто-то из пяти меня узнает.

В тамбуре за дверями появляется наш гошник[5] Сан Саныч. Вид у него жуткий — лицо серое, мокрое, волосенки прилипли к коже и, чего никогда не видывал у него, подмышки халата промокли от пота двумя здоровенными полукружьями — чуть не до пояса. Сам халат изгваздан в грязи, здорово замаран кровью и порван. В руке Сан Саныча палка от швабры и вид злобно-грозный.

Приоткрыв дверь, он тут же напустился на тетку, стоявшую самой первой:

— Я тебе, дура, уже третий раз говорю: поликлиника закрыта, у нас опасная инфекция и до проведения полной дезинфекции поликлиника работать не будет! Тебе палкой по башке твоей дурной врезать, чтоб поняла?

— Доктор, ты полегче, — заступается за тетку мужичок средних лет, — нехорошо так орать!

— А три раза подряд толковать одно и то же хорошо? Идите вы все отсюда подобру-поздорову, а то сами заболеете! Заболевание смертельное и легко передается!

— Мне назначено! — визгливо и как-то привычно вопит тетеха.

— Шваброй тебе, дура тупая, по башке назначено. Сейчас выпишу! — звереет милейший и добрейший обычно Сан Саныч.

Между тем из пяти страждущих двое улетучиваются. Мужичок, видя это, тоже смывается.

Сан Саныч и впрямь трескает бабу по башке палкой, отчего баба затыкается в своем базлании, ловко разворачивает ее спиной и молодецким пинком посылает с лестницы в кусты. Шмякнувшись, баба быстро вскакивает и с визгом улепетывает…

— А вы чего, особого приглашения ждете? — поворачивается он к последней посетительнице.