Лорел Гамильтон - Пляска смерти

Ознакомительный фрагмент

Я знала, что под плащами они нагие. И знала, чего хочет от них Белль.

Я вздрогнула, услышав голос Огюстина, но воспоминания Белль не исчезли. Огюстин сказал:

— Жан-Клод, ты ее мастер. Не дай Белль показать это Аните.

Его голос будто вернул меня обратно, потому что это говорил не тот, кто был там привязан. И Жан-Клод, к которому обращался он, был не тот слуга, что стоял перед троном. Все это было давным-давно и больше не было реально.

— Но случилось это, Анита, именно так, как я тебе сейчас покажу.

— Ma petite, — спросил Жан-Клод, — ты меня слышишь?

Я заморгала, увидела наклонившиеся ко мне лица, но сила Белль взревела у меня в голове:

— Нет, Анита, ты увидишь все в реальности!

И я снова оказалась в том же зале с факелами. Я ощущала на себе руки, но видела и то, что показывала мне Белль.

— Коснись ее голой кожи, — сказал Огги.

Ашер и Жан-Клод плавно двинулись к привязанному. Это был почти танец — развевающиеся плащи, грациозные движения.

Ладони скользнули по моим голым плечам, и тут же воспоминание стало затягиваться темнотой. Как будто выключали постепенно свет, скрывая все происходящее.

— Нет! — крикнула Белль и дернула меня обратно в тот же темный зал, на сотни лет назад.

Плащи слетели, тела блеснули, бледные и идеальные. Прозвучал голос Огюстина:

— Ты обещала мне ardeur.

— Я держу свое слово, Огюстин.

Жан-Клод вспыхнул темной звездой, только руку положив на голую спину другого вампира.

— Теперь я понял, — сказал Огюстин.

Он неловко повернул лицо, глядя вдоль собственного тела на Жан-Клода. А Жан-Клод встал перед ним на колени, чтобы ему удобнее было смотреть. Взяв Огюстина ладонью за подбородок, он тихо сказал, так что Белль могла и не слышать:

— Я тебе даю только попробовать. Если тебе омерзительны мои прикосновения, я могу остановиться.

Он приложился щекой ко рту Огюстина, будто целуя его в шею и давая Огюстину возможность выдохнуть ответ:

— Ты так хорошо научился владеть ardeur’ом и так быстро.

— Oui.

— Если это — только попробовать, и если другого она мне не даст, то я хочу этого.

Жан-Клод отодвинулся, чтобы заглянуть в лицо собеседнику, и взял это лицо в ладони. До меня дошло, что лицо Жан-Клода я вижу глазами Огюстина. И Огюстин увидел неуверенность в глазах собеседника.

— Ты рискнул бы ее гневом, чтобы спасти меня?

— Я не люблю заставлять силой.

Ашер встал на колени рядом с Жан-Клодом, и такого выражения на его лице я никогда не видела. Надменность, жестокость, что-то хищное — и еще что-то. Опасное и неприятное.

В воспоминание врезался голос Ашера:

— Жан-Клод, пусть Анита этого не увидит.

До этой секунды я не знала, что Ашер здесь и ждет, пока мы выиграем или проиграем эту битву. И он видел то, что заставляет меня видеть Белль. Как она это делает?

— Все вы — кровь от крови моей, Анита. С тем, что принадлежит мне, я многое могу сделать.

Руки на моем теле, рвется одежда так, что меня дергает. Ощущение прохладного воздуха на спине. Грудь и живот Жан-Клода прижимаются к моей спине, кружево белой сорочки — только рама для наших тел. Но как только он прикоснулся ко мне, воспоминание затянулось черным, и Белль снова оказалась на краю своей большой кровати в неровном свете свечей. Гнев наполнил ее глаза медовым пламенем. Она, оказывается, не знала, что Жан-Клод дал Огги выбор — тогда, столько лет назад.

Голые руки Жан-Клода обвили мое почти обнаженное сверху тело. Он обхватил меня руками, прижал меня к себе так близко, как только могли позволить пистолет и нож на спине.

Руки Огюстина все еще держали мои, как будто он не мог или не хотел отпустить меня. Но прогнало Белль прикосновение Жан-Клода — оно оборвало воспоминание.

— Твое тело может остановить меня, но я оставлю вам два прощальных подарка, Жан-Клод и Огюстин. Первый — это ardeur, который охватит вас всех троих и, если я как следует постараюсь, разольется по залу на всех, кто остался. Я ощущаю Ашера и… — она закрыла глаза, облизнула губы, — м-м-м, да здесь еще и Реквием. Они попытаются это сдержать, может быть, смогут… а может быть, и нет. — Тут она посмотрела на нас так, будто видела — по-настоящему видела. Столько было воли в этих глазах! — Второе — это вопрос вам и дар для Аниты. Ты еще не понял, Жан-Клод, что один из ее талантов — это перехватывать и усваивать те способности, что обращают против нее? И вот мою способность оживлять память я передаю сейчас ей — только на один раз. Я хочу, чтобы она пустила ее в ход, и не буду сопротивляться магическому умению Аниты взять эту способность. Я оставлю ей умение вызывать такую силу и еще оставлю вопрос: ты веришь, что у Огюстина и Жан-Клода был секс вот только в этот раз и никогда больше?

Треск рвущейся материи — и Жан-Клод прижался ко мне сильнее, большей площадью.

— Я закрываю для тебя эту дверь, Белль, ибо эта женщина моя, а не твоя.

— Я ухожу, ухожу. Надеюсь, мои подарки вам понравятся.

Но я была еще слишком тесно связана с ее разумом и знала: выбора у нее не было. Она делала вид, что уходит по собственной воле, но это Жан-Клод ее прогнал. И последнее, что ощутила я от нее, — сожаление. Она оставляла мне всех этих мужчин, а ей они были недоступны.

Я будто всплыла из-под воды, ловя ртом воздух. На мне остались только трусики и лифчик, костюм с меня сорвали. И вместе с юбкой исчез пистолет с кобурой. На Жан-Клоде из одежды тоже мало что осталось.

— В действиях вашей линии вампиров бывает что-нибудь, не связанное с раздеванием?

Он засмеялся — тем своим прекрасным, ощутимым смехом. И не только я на него среагировала — Огги вздрогнул; я почувствовала это по его рукам, держащим мои. Вот он остался в своем дорогом костюме, даже галстук не сбился. Изумительно он себя вел.

Я оглядела комнату — она была пуста, только Ашер стоял рядом с наружной дверью, а Реквием — возле той двери, что вела дальше в подземелье. Ашер с золотыми волосами, скрывавшими те шрамы, что оставила ему Церковь, когда из него пытались святой водой выжечь дьявола. И Реквием — высокий и бледный, а волосы почти такие же темные, как у меня или Жан-Клода. Лицо его украшали усы и аккуратная бородка. Только сегодня у него был такой вид, будто его по скуле кирпичом двинули. Оба они держали руки вверх и в стороны. Как я поняла, это был вампирский эквивалент круга силы, чтобы не выпустить ardeur и воспоминания. Не дать им разойтись.

Обмякнув в руках Жан-Клода, я сжала руки Огюстина. А в мозгу у меня что-то прошептало: «Так это был не единственный раз?» Чья это была мысль, моя — или ее? Я не знала, да и без разницы это было, потому что вопрос прозвучал.