Стивен Кинг - Темная любовь (антология)

Никто не замечает меня, когда я открываю парадную дверь, которую оставляют незапертой всю ночь. Я смешиваюсь с прохожими на темнеющей улице. Инструменты чуть позвякивают в чемоданчике. Блистание полированных лезвий! Даже во мраке. Однако в будущем надо будет завертывать их в тряпку, чтобы они не звенели. В быстро сгущающемся мраке я направляю свои шаги в восточном направлении. Мои знакомые заверили меня, что там, куда я иду, проституток хоть отбавляй. А один указал мне точное место, где можно взять кэб, который отвезет меня в Уайтчепел…[9]

Джон Лутц

Стерео Хэнсона

— Я могу неопровержимо доказать, что на Луну еще не ступал ни один человек, — донесся голос с той стороны прохода между домами. — У меня есть фотографии местности под Форт-Колтом в Аризоне, которые во всех деталях совпадают с так называемыми официальными снимками космонавтов на поверхности так называемой Луны.

— Сэм? — донесся голос Айны с постели. — Сэм? Почему ты не спишь? Нога болит?

— Не болит, а чешется под чертовым пластиком, — объяснил Сэм Мелиш жене.

— А предположим, — сказал Полуночный Всадник, — что кто-нибудь поперетаскивал камни в пустыне с места на место и воспроизвел в Аризоне приметы места высадки? Иными словами, откуда мне знать, что подлинны ваши фотографии, а не официальные?

— Ляг, Сэм, — умоляюще сказала Айна.

Но Сэм Мелиш отключил ее голос и продолжал слушать стерео, орущее по ту сторону прохода. Хэнсон, человек, который жил напротив, видимо, спал, не выключая ночника, и Сэм различил на столе массивный прямоугольник ненавистного стерео — "грохочущий ящик", как с полным основанием прозвали эти орудия пытки — длинные, темные, словно прогнутые посередине, откуда подсвеченные циферблаты вперялись в Мелиша, будто полные злобы глаза.

— Сэм?

— Тише, Айна, прошу тебя! Это чудище я слушать вынужден, но ты-то можешь меня оставить в покое?

Но он знал, что это не в ее силах. С тех пор, как в Центре переработки городских отходов, где он работал бухгалтером, ему на ногу упал пресс для алюминия и сломал ее, Мелиш был заперт в их крохотной квартирке, а его нога покоилась в объемистой оболочке, причем не по старинке из гипса, но из неведомого пластика. Она была несъемной, то есть ей предстояло оставаться на ноге каждую мучительную минуту, пока кость не срастется и врач не снимет пластик. И вот теперь нога зудела, а почесать ее Мелиш не мог!

Тем не менее этот выматывающий зуд был все-таки терпимее душевного раздражения, которое пронизывало его насквозь и от которого он точно так же не мог избавиться. Беспощадный Хэнсон в квартире на пятом этаже прямо напротив окна Мелиша по ту сторону прохода держал свой грохочущий ящик включенным на полную мощность непрерывно. Непрерывно в буквальном смысле слова. Круглые сутки!

Днем это обычно была музыка. Всяческая, но с преобладанием рока и рэпа. По ночам это иногда была музыка, а иногда идиотские станции с круглосуточными разговорными программами. Мелишу некуда было деться от непрерывного оглушительного шума. Он испробовал затычки для ушей, но они практически не снизили уровень децибелов и только вызвали у него дикую головную боль. Медитационное сосредоточивание абсолютно не помогало. За прошедшую кошмарную неделю Мелиш возненавидел музыку, а заодно невротиков и параноиков, которые звонят ведущим программ вроде "Полуночного всадника".

— Так вы хотите сказать, — недоверчиво спросил звонящий, — что доверяете правительству больше, чем мне?

Но Полуночный Всадник был слишком искушен, чтобы угодить в ловушку.

— Я хочу сказать, Билл… Вас ведь зовут Билл, верно?

— Верно.

— Я хочу сказать, что в рассматриваемом случае данные в пользу реальной высадки на поверхность Луны перевешивают ваши данные, Билл. Только и всего.

Билла это не убедило.

— Всякий, кто доверяет правительству больше, чем простому гражданину, должен убраться вон из нашей страны и жить в…

— Выключи! — завопил Мелиш. — ВЫКЛЮЧИ-И-И-И!

Он стоял у окна, балансируя на костылях, и смотрел прямо перед собой через темный провал прохода.

Несколько секунд спустя Хэнсон, высокий молодой человек с густой гривой светлых волос и могучими плечами, подошел к своему окну и молча уставился на Мелиша. Мелиш увидел его как темный силуэт — недвижный и каменный, будто статуя.

— ВЫКЛЮЧИ! — заорал Мелиш. — СЕЙЧАС ЖЕ! — Он, пошатываясь, шагнул почти вплотную к окну, точно мог взмахнуть костылями-крыльями, перелететь через проулок и сразить Хэнсона, точно ангел-мститель за Тишину.

— Сэм, Господи, что ты? — Айна схватила его сзади за плечи, стараясь удержать.

Мелиш увидел, как темный силуэт поднял руку и опустил штору.

— А теперь вы, вероятно, скажете, — взревел Полуночный Всадник во всю мощь стерео, — что Луна сделана из…

— Вот уж я ему скажу, вот уж сразу покажу, вот уж…

Хэнсон переключился на станцию, изрыгающую рэп.

Мелиш сокрушенно рухнул на кровать. Кондиционер в окне не работал, и пот пропитывал простыни, приклеивал пижаму к коже, щипал глаза.

— Сэм, хочешь, я позвоню в полицию? — сочувственно спросила Айна, хотя оба знали, как он ответит на этот вопрос.

— Зачем? — спросил Мелиш. — Чтобы они час не ехали? А когда все-таки приедут, Хэнсон поубавит звук, а чуть они уедут, снова включит на всю катушку?

Айна зажгла лампочку для чтения над изголовьем кровати и посмотрела на него. Ей как раз исполнилось сорок, и в последнее время она обрела привлекательность, которой не обладала, когда была моложе. Острые черты лица смягчились. Большие карие глаза, всегда добрые, теперь стали еще и мудрыми. Она казалась исполненной безмятежности, которую Мелиш не совсем понимал, но чувствовал, что сам ее никогда не обретет.

— Ты бы посмотрел на себя, Сэм, — сказала она, пока он глядел на нее с кровати. — Посмотрел бы, до чего ты позволяешь этому шуму изводить себя.

— Да, он меня изводит, — согласился Мелиш.

— Вот уж надо проучить, вот уж буду, буду бить, вот уж больше им не жить…

— В ней столько насилия, в этой музыке, — сказала Айна. — Зачем ему ее слушать? — В ее голосе был искренний интерес.

— Зачем он вообще что-то слушает? — сказал Мелиш. — А вернее, все подряд? Он настраивается на музыку кантри, на классическую, на разговорные программы, на рок-н-ролл, на рэп — на все, что есть в эфире. По-моему, он нарочно меня злит. Он знает про мою сломанную ногу. Я видел, как он пялится в наше окно. Стоит и пялится. Это же пятый этаж без лифта, и, значит, он знает, что я заперт тут с раздробленной ногой. Я же не могу спускаться и подниматься по этим ступенькам. У меня нет выбора! Я вынужден слушать!