Эринии и Эвмениды - Риган Хэйс

лишь горький привкус на кончике языка да траурный отзвук мелодии разбитого сердца.

Честер пришел на замену Гаспару в качестве легкого забытья, а Мэй и Сэйди прочно заняли освободившееся место, которое с двенадцати лет числилось за мной, и стали для Дэнни правой и левой рукой. Обе руки хлестали и били меня по ее приказу, и я была вынуждена стойко сносить их гнев.

Потому что заслужила его. Пора честно признаться, что я заслужила все, до последнего удара.

— Amor non est medicabilis herbis, — говорит вдруг Киллиан и вырывает меня из тошнотворных воспоминаний.

Я растерянно хлопаю ресницами и спрашиваю:

— Что, прости?

— «Нет лекарства от любви». Это Овидий.

— Хах, и то правда, — улыбаюсь я сквозь подступившие слезы. — Любовь похожа на болезнь, которую невозможно вылечить ничем, кроме времени. Да и оно часто бывает бессильно.

— Прости, если задал бестактный вопрос.

— Теперь моя очередь спрашивать, — оживляюсь я и радуюсь, что могу соскочить с неприятной темы. — Почему Уэст-Ривер, Киллиан?

— Здесь не так скучно, как в других местах, — уклончиво отвечает он, глядя словно сквозь меня. Он будто вспоминает что‑то, но меня в детали тоже решает не посвящать: — Честно говоря, я успел отвыкнуть от чужого общества.

— Ты был одинок там, откуда приехал?

Но вместо ответа Киллиан бросает взгляд на мою сумку и, увидев торчащую из нее шахматную доску, спрашивает:

— Сыграем партию?

Мир никогда не спит. Даже если вокруг царит безмолвие, где‑то в глубине кипит во всем многообразии жизнь.

Она в перестукивании голых ветвей в подлеске. Она в свисте ветра над старой, не раз залатанной крышей академии. Жизнь таится в хлопании птичьих крыльев в опустившейся вечерней мгле. И в хрусте заледенелого перегноя под ногами крадущихся к воротам учеников Уэст-Ривера.

Тьма следует за ними, туманом стелется по пятам за группкой парней, нацелившихся уйти с территории кампуса. Они так увлечены своей затеей, что не замечают хвоста, невидимого компаньона в тайной прогулке до леса.

Тьма слушает их разговор. Они почти лают и воют, высекая из своих уст искрометные, как им кажется, шутки; пихают друг друга в плечо или треплют по волосам. Вовремя спохватившись, их лидер, самый высокий и идущий впереди, шикает и предостерегает:

— А ну заткнитесь, придурки! Или хотите, чтобы пройдоха Роуч засек нас?

Компания тут же закрывает рты на замок. Секрет, объединяющий их, не должен быть раскрыт. Но сущность утробно посмеивается над их неведением: невозможно скрыться от вездесущего ока зла.

«Я слежу за тобой, Честер Филлипс. Между нами нет никаких секретов, ибо я все о тебе знаю…»

Зато Честер ничего не знает о своем преследователе. Он уверенно ведет друзей в глубины подлеска, старается ступать по земле как можно тише, будто лис. Пар вырывается изо рта и вьется в воздухе причудливыми клубами. Еще одно проявление жизни, которую тьма не переносит на дух. Другое дело — видеть, как ломается чужой хребет… И слышать, как грудь вздымается в последний раз, а убиенный роняет предсмертный выдох, после чего навеки замолкает.

Филлипс мотает головой по сторонам и дает остальным знак ладонью — здесь. Все останавливаются и плутовато переглядываются, сдерживая озорные ухмылки и нетерпение. Замирает и сущность, притаившись поодаль от них.

Тьма наблюдает. Она ждет.

— Эдди, всё у тебя?

Темноволосый парень, которого тьма знала как Эдриана Пули, вздрагивает и тянется к внутреннему карману куртки. Марко Беньян тем временем переминается с ноги на ногу и обнимает предплечья, ежась от холода.

— Мы ж так совсем задницы отморозим… — ноет Беньян. — Чес, может, разведем костер?

Честер вскидывается и рявкает:

— Совсем сдурел, Марко? Да Роуч с нас три шкуры спустит, если увидит в лесу дым. А мы тут еще и с запрещенкой… Самоустраниться решил?

— Не бухти, Чес, — осаживает его Йонас. — Сейчас все быстренько согреемся.

— Твоя правда.

Воздух напитывается горьковато-приторным ароматом. Зловредный дым веселит парней, провоцирует бесконтрольный смех. Тьма срывается с места и ищет того, кто заставил бы их заячьи сердечки забиться в приступе страха.

Далеко идти не приходится: по ту сторону ворот смотритель делает ежевечерний обход, разгоняя мрак светом фонарика. Он напевает что‑то себе в усы, исторгает рычащие звуки, имитируя барабанную дробь, и высматривает: нет ли чего подозрительного в округе?

«Следуй за мной, смотритель. Следуй за мной…»

Повинуясь гипнотическому зову, Барри Роуч отыскивает проем в каменной ограде, который обычно маскировали с особым тщанием сами ученики. Но сегодня темная сущность позаботилась, чтобы проделки уэстриверцев предстали чужим очам во всей красе.

— Это еще что за дела? — возмущенно бурчит смотритель и ныряет в проем, не сознавая, под чьим пристальным вниманием бредет в лес.

Тьма подгоняет его сзади, направляет его тяжелую поступь. «Нет, не сюда, смотритель, — ведет мужчину сущность, — держись правее. Вот так… Вот так…» Развеселый мотив Роуча смолкает от дурного предчувствия. Складка меж бровей делается глубже, кустистые брови хмурятся.

— Только попадитесь мне, мелкие засранцы, мало вам не покажется!

Свет его фонарика продирается сквозь спутанные ветви и прокладывает верный путь. Этот же свет издали замечает одуревший Беньян.

— Парни, это что там светится, не пойму… — тянет он, едва складывая звуки в слова.

Филлипс смотрит в сторону, куда указал Марко, и мгновенно трезвеет мыслью.

— Вот же черт, это Роуч! Быстро валим отсюда…

Вся дурь сходит с парней за секунды. В спешке и страхе они бросаются врассыпную, и их топот слышен для приближающегося смотрителя.

— Вот вы где, сопляки, прячетесь? А ну, живо вернитесь, кому говорю!

Крик Роуча несется им вслед, но не останавливает пыла, а лишь подгоняет. Честер бежит сломя голову, перепрыгивая через корни и камни, торчащие из земли. И пока Филлипс думает, что убегает от одной опасности, прямо рядом с ним скрывается другая.

Тьма смеется. Она выжидает.

Ноги Честера опутывает потусторонний туман. Видимость становится совсем плохой: ни дороги, ни приятелей Филлипсу не удается разглядеть вокруг себя.

Страх сковывает его внутренности, разгоряченная прежде кровь в венах холодеет и застывает.

— Йонас? Марко?

Нет отклика. Если они и смогли убежать, то очень далеко.

— Эдди?

Молчание. Где‑то позади дергается луч фонарика Барри Роуча, но и его скрывает дымчатая пелена. Честер ощущает себя слепцом и не видит, куда ступить.

Тьма уже хохочет. Конец близко.

— Парни, вы где?..

Голос его дрожит и осекается. Нога опускается, но не находит под собой твердой опоры. Испуганный вздох — и Честер кубарем летит в овраг.

Вот она, сладостная песнь прерываемой жизни! Хруст костей в конечностях, глухой стук падения, краткий удар черепа о