Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

Галина Сергеевна спустилась тоже и с кем-то разговаривала по телефону, негромко, почти бубнила. Рядом с Надей сел Моренко.

– Какая чертовщина, а? – спросил он негромко и стал посмеиваться в кулак. – Вот так живешь, живешь, а потом мир ломается.

– Заткнитесь уже… – выдавила Надя через силу.

– Я уже успел забыть. Думал, мне приснилось или что. Ну да. Когда тварь речная разрывает тебя на куски, в это не очень-то верится потом. Убедил себя, что это сон, пока вдруг однажды ко мне не явились его слуги. Не эти братки, а настоящие морские черти, грешники вековые в диком облике… Я думал, что с ума сошел. Они вылезли через краны в кухне и ванной комнате, пришлепали в спальню. Голые, мокрые. Всюду грязь и вода от них. Воняют гнилью, будто кошачью шерсть из водостока вытащили. Я тогда блевал, вот как вы, Надя. Сразу понял, что не сон. И вы лучше быстрее поверьте, так больше шансов.

– Шансов на что?

– Я вам не скажу, – шепнул Моренко и затянулся электронкой. Она уже не дымила. Вообще не работала, кажется. – Не дам вам надежду. А то вы снова начнете ругаться.

Он замолчал и стал пялиться на реку, тихонько посмеиваясь и болтая головой из стороны в сторону. Сидели так около часа, Надя продрогла и то и дело неконтролируемо дрожала всем телом. Галина Сергеевна подходила и уходила, кому-то звонила, потом с кем-то переписывалась. Экран телефона ярко освещал ее крючковатый нос, морщинки, большие глаза.

Где-то над головами ходили люди, шумела набережная, но постепенно все стало затихать. Луна поднялась, наступило некое призрачное и короткое умиротворение.

Надя как будто несколько раз падала в обморок. Ее окутывала теплая чернота без мыслей и тревог. Она видела образы из прошлого: как познакомилась с Ранниковым на собрании в администрации, потом как ездила с ним в командировку, где впервые все и завертелось, потом жаркую комнатку и обнаженного Ранникова, курящего возле открытой форточки. Подступал страх за него, а ведь ничего нельзя было изменить – ни предупредить, ни обезопасить. И потом уже совершенно неожиданно вспыхивал тот самый ужасный образ, синюшное мертвое лицо, складки на шее, синяки под глазами и кровавый глубокий порез на шее, сквозь который бьет кровь.

Тут она приходила в себя, пугалась от темноты и плеска волн и понимала, что все еще сидит на берегу Волги. Сердце колотилось, сил больше не оставалось. Моренко хихикал, обхватив коленки руками. В перерывах между хихиканьем вдруг насвистывал какие-то мелодии, возможно, свои.

Подошла Галина Сергеевна, похлопала Моренко по плечу. Сказала негромко:

– Пора, уважаемый. Пойдемте.

– Куда вы его? – вырвалось у Нади.

– Жениху надо готовиться, – коротко отозвалась жаба. – И вы не расслабляйтесь.

Моренко ушел, и Надя как-то незаметно осталась одна на берегу. Даже братки растворились в темноте.

Прошло какое-то время, растягиваемое периодами безмятежной темноты бессознательного, и Надя заметила краем глаза какое-то движение на воде. Волны ударили о берег, из воды показались молчаливые высокие фигуры.

Они были гладкие и влажные, с темной блестящей кожей. Похожи на людей, но с чересчур короткими ногами и длинными руками, заканчивающимися четырехпалыми ладонями с перепонками. Голова начиналась без шеи и подбородка, вместо носа – два черных отверстия, безгубый рот усеян рядом мелких заостренных зубов.

Надя не испугалась – уже устала бояться – и просто откинулась на траве, разглядывая речных чудовищ. Спросила:

– Вы за мной?

Они безмолвно протянули к ней руки, стали ощупывать от лица до пяток, потом снимать мокрые одежды и растирать обнаженное Надино тело теплыми влажными водорослями. Теплота от них проникла под кожу, а в том месте, где водоросли касались царапин или ушибов, возникало приятное жжение, как от целебной мази.

Надя прикрыла глаза. Если этот кошмар происходил наяву, то у нее больше не было оправданий оставаться разумной.

Ее раздели полностью. Водоросли проникли между губ, между бедер. Растирали тщательно и нежно. Потом руки подхватили Надю и подняли в воздух, аккуратно придерживая голову. Надя поняла, что ее несут в реку, но глаз не открывала. Темнота под веками шевелилась и убаюкивала.

Тело коснулось холодной воды. Мгновение – и Надя погрузилась с головой. Руки крепко обвили, как пластиковые жгуты, и потащили вниз, глубже, глубже, на самое дно.

Против воли захотелось вздохнуть. Надя открыла рот, открыла глаза, и вода хлынула внутрь ее уставшего тела и сознания. Кругом надавил мрак. Надя поняла, что умирает. Легкие болезненно обожгло, тело содрогнулось от конвульсий. Течение подхватило ее и поволокло куда-то глубоко-далеко, куда живым людям вход заказан.

Интерлюдия. Свадьба

Надя сидит за столом.

Вода вокруг прозрачна и чиста, а горящие под сводами овального потолка фонари рассеивают свет золотистыми лучами. Мельтешит мелкая рыбешка, сомы трутся о ноги.

Надя обнажена, потому что под водой нет нужды носить одежду. Она не стесняется, чувств почти не осталось. Мысли вялые, погруженные на глубину. Надя пытается ухватиться за них, ощущает что-то важное, но мысли ускользают, как подводные змейки. Скоро их совсем не останется, и Наде станет легко-легко.

Ее распухшие руки лежат на коленях, в венах и артериях медленно течет илистая вода, плечи расправлены, голова повернута к каменной арке. Скоро через арку начнут заплывать гости, а функция подруги невесты – в том числе – встречать каждого, улыбаться, кивать. Все любят знаки внимания, хоть морские черти, хоть речные дьяволы.

В большом зале много столов на разных уровнях течения. Снуют молчаливые твари, готовящие угощения. Вода вокруг дрожит и переливается. На широкой сцене – стул и подставка для гитары. Там же – воздушный вакуум для звука. Царь предусмотрел все. Владыка мудр и дальновиден.

Вокруг множество зеркал. Надя видит собственное отражение и не узнает: кожа бледно-желтая и сморщенная, под глазами собрались большие темные мешки, губы разорваны, щеки набухли, а под подбородком вместо шеи – опухоль сливового цвета. Так выглядят утопленники в фильмах. Так выглядят подруги невесты. Или грязная вода на глубине так сильно искажает изображение.

Важная мысль: ее никто не будет искать на поверхности. Разве что мама не дозвонится, напишет заявление в полицию, и на этом все.

Вода приходит в движение, дрожь поступает от входа, и из изумрудного полумрака в зал вваливается первый гость. Тварь со щупальцами вместо рук, с четырьмя кривыми ноздрями, сеткой глаз. Редкая, кое-где счесанная чешуя поблескивает в лучах. Надя улыбается, кивает. Тварь будто