Мария Барышева - Коллекция

Двадцать лет — это двадцать лет… и ты ведь не знаешь, каким я был все эти двадцать лет. Не знаешь, что я за человек.

— Ты уже придумал, чем будешь заниматься? — спросила она. Стас повернул голову и улыбнулся дружелюбно-снисходительной улыбкой, и наваждение тут же разлетелось вдребезги.

— Найду какую-нибудь работенку, которая будет отнимать у меня все дни, но оставлять свободными вечера.

— И что же ты собираешься делать по вечерам?

— У меня возникло желание написать книгу. Собственно, оно возникло у меня довольно давно, так что не удивляйся, если по ночам будешь заставать меня в кресле, задумчиво покусывающим гусиное перо.

— Серьезно? — Кира подвинулась на краешек кресла, глядя на Стаса с интересом и насмешкой.

— Разумеется. Это место идеально подходит для работы.

— В таком унылом месте можно написать лишь что-то очень ужасное или очень философское.

— Вторая попытка тебе удалась.

— И о чем же будет книга?

— О тщете всего сущего.

— Стас!

— Шучу. Кира, когда напишу, тогда и узнаешь. Пока я ее не закончу, ты из меня и словечка о ней не вытянешь!

— Ну и зануда же ты!

— Вовсе нет. Просто я очень загадочная личность!

Кира недовольно передернула плечами. Ее взгляд упал на часы, и она внезапно вспомнила, что собиралась завтра, вернее, уже сегодня съездить в Симферополь за вещами и оставшимися документами.

— А загадочная личность уже выбрала комнату, в которой будет спать?

Стас хмыкнул и добавил к стройному ряду окурков в пепельнице еще один.

— Я уже заметил, что ты положила глаз на бабкину спальню, поэтому собираюсь простереть свое бренное тело во-он там, — он кивнул на ветхий диванчик, застеленный покрывалом в ужасных лиловых розочках. — Я уже проверил, он меня вполне выдержит — в особенности, если я не стану вертеться во сне, а буду лежать, сложив руки на груди и стараясь дышать пореже.

— Вот и славно, — Кира встала, смахнув с колен несколько чешуек пепла. — Тогда я застелю постели, а ты убери тут все.

— Почему я?

— Потому что, — любезно пояснила она и вышла из гостиной, на ходу любовно тронув пальцами крышку старенького „Беккера“. Жаль, что уже так поздно, она бы с удовольствием сыграла что-нибудь — именно сейчас — что-нибудь возвышенное и сильное, например, „Vivo per lei“, которую она слышала в исполнении Андреа Бочелли и Джуди Вейс, хотя для лунного часа больше подходит что-то тихое, минорно-задумчивое. Но ничего минорно-задумчивого не хотелось.

Больше всего хотелось, чтоб здесь был ее СD-проигрыватель. И поставить „Hallelujah“ Генделя. На полную громкость. Чтоб все соседи, будь они неладны, попадали со своих кроватей. По всему дому. Одновременно. Бац-бац!..

Прекрати!

Стас в гостиной недовольно зазвенел бокалами, и Кира заспешила в спальню, хлопая тапочками по прогибающемуся полу. Включила свет, критически осмотрела затянутый паутиной потолок и унылых сенокосцев, пристроившихся как раз над кроватью, после чего принялась рыться в бельевом шкафу, то и дело с любопытством поглядывая в сторону зашторенного окна.

Выложив на постель очередную наволочку, Кира не выдержала и прошла мимо окна в сторону трюмо, делая вид, что окно ее совершенно не интересует, но на полдороги резко развернулась и отдернула шторы.

Разумеется, за окном никого не было. К стеклу прильнула тьма, в которой шелестел ветер и где-то вдалеке едва слышался шум одиноких машин, и на Киру смотрел лишь бледный лик луны, едва проглядывавшей сквозь густые ветви деревьев. В распахнутую форточку тянуло ночным сыроватым холодком.

Сударыня, имеем честь поздравить вас с первой стадией паранойи!

Кира раздраженно задернула шторы, чуть не сорвав их с клипсов, и уже повернулась было к шкафу, но тут за окном послышался легкий шелест, а следом — негромкое рыканье. Звук не был угрожающим, скорее даже дружелюбным — таким рыканьем игривые псы приглашают затеять веселую возню или выражают свой восторг от встречи с хозяином. Потом раздался легкий хруст, словно кто-то наступил на пустую сигаретную пачку.

Кира повернулась и осторожно отодвинула одну штору. И на этот раз пространство перед окном было пусто, но она успела увидеть, как в глубине двора стремительно мелькнула массивная приземистая тень — мелькнула и сразу же пропала с глаз, слившись с тьмой.

— Собаки ходят, — сонно пробормотала она, отворачиваясь. Какая-нибудь дворняга. Может, бабка прикармливала… хотя вряд ли. А может, Лорд решил заглянуть на досуге. Если соседи заглядывают к ней в окна, то почему это не сделать и соседской собаке?

Сударыня, имеем честь поздравить вас со второй стадией паранойи!

Она задернула штору, подошла к кровати и разложила вытащенное белье на две аккуратных стопки. Стас получил гарнитур в мелкий синий цветочек, себе же она взяла набор с цветными сюрреалистическими узорами, вскользь подумав, что они как раз подходят к ее нынешнему душевному состоянию.

Быстро застелив кровать, Кира высоко взбила большую подушку, приветливо отогнула уголок одеяла для самой себя, включила бра в изголовье и, погасив верхний свет, вышла из комнаты, прижимая к груди стопку постельного белья. За закрытой дверью ванной уже шумел душ и слышался веселый, немного фальшивый напев. Она хотела было стукнуть в дверь, но, передумав, повернулась и прошла в комнату.

Стас успел убрать все остатки пиршества и даже снял покрывало с дивана, и оно, аккуратно сложенное, висело на спинке придвинутого к дивану стула. На сиденье же стоял один из канделябров с оплывшими свечами, тускло поблескивая в свете люстры. Несколько секунд Кира недоуменно смотрела на него, потом начала застилать диван, то и дела косясь в сторону канделябра.

Вскоре в комнату вошел Стас, приглаживая слегка влажные волосы. На его лице блестели капли воды, и глаза смотрели довольно и сонно. Наблюдая, как Кира взбивает подушки, он нетерпеливо потер ладони.

— Ох, сейчас как завалюсь!..

— А ты зачем сюда свечи поставил?

Отчего-то ей вдруг показалось, что Стас сейчас начнет оправдываться и изворачиваться, и, наверное, это отразилось на ее лице, потому что черная бровь Стаса удивленно вздернулась.

— А что такого?

— Да нет, — она смешалась, — просто…

— Ты меня в чем-то подозреваешь? — спросил он с отчетливым холодком и, прежде чем Кира успела что-то сказать, добавил — теперь уже мрачно: — И не напрасно. Потому что как только ты уснешь, я прокрадусь к тебе в спальню и ударом этого канделябра лишу жизни… Нет, вначале я подам знак своим сподвижникам, которые притаились там, в зловещей ночной тьме, — Стас схватил канделябр и, обратившись лицом к окну, начал по-бэрриморовски водить им вверх-вниз и в стороны. — А после…