Сторож брата моего - Тим Пауэрс

Эмили, но она поймала себя на том, что способна понять желание Брэнуэлла каждый вечер уходить сюда.

Кто-то все же попытался возмутиться тем, что в таверну привели большую собаку, но добродушные заявления: «Это же старина Страж!» — тут же заставили недовольного умолкнуть.

Брэнуэлл сразу вспотел и раскраснелся. Он поспешно снял пальто и прицепил его на один из немногих свободных крюков, приделанных к левой стене. Эмили тоже сняла пальто, сунула перчатки в карман и повесила его поверх пальто брата.

— Я заказал кабинет, — сказал Брэнуэлл в ухо сестре, подталкивая ее вперед через шумный зал. — Это там, в глубине.

Он прошел вперед, и Эмили, сопровождаемая Стражем, двинулась за ним. Они огибали столы и кучки людей, и Эмили вежливо кивала тем, кого встречала в церкви на воскресных службах, те кивали в ответ, явно удивляясь тому, что видят здесь нелюдимую дочь священника. Брэнуэлл, с неожиданной для Эмили живостью, здоровался почти со всеми, кто попадался на пути; определенно, ее брат здесь был совсем не тем человеком, что дома. Страж шел сбоку от Эмили, заставляя некоторых посетителей отодвигать стулья и не обращая ни на кого ни малейшего внимания.

Брэнуэлл осторожно открыл сдвижную дверь в дальней стене и вошел в комнату. Как только Эмили и Страж последовали за ним, он тут же задвинул дверь, сразу же отрезавшую помещение от гула голосов в зале.

Эта комната была куда меньше главного зала; две масляные лампы, стоявшие на длинном полированном столе, озаряли янтарным светом шесть больших удобных кресел и высокий буфет, в котором за стеклом красовалось множество бутылок и бокалов. Эмили боковым зрением заметила и обшитые деревянными панелями стены, и висящие на них гравюры в рамках, но все ее внимание сосредоточилось на женщине, стоявшей рядом с одним из кресел.

Пальто, шаль и стоявший на столе большой коричневый кожаный саквояж, вне всякого сомнения, принадлежали ей. Она была примерно такого же роста, как Эмили, — на несколько дюймов выше Брэнуэлла; темные волосы выгодно сочетались с юбкой и блузкой табачного цвета.

Взгляд ее блестящих карих глаз остановился на Эмили. Та сумела ответить таким же твердым взглядом, сохраняя непроницаемое выражение лица. Страж неподвижно стоял рядом с нею, доставая головой до талии, и она покрепче сжала пальцами ошейник.

— Миссис Фленсинг, — с подчеркнутой официальностью, выдававшей нервозность, сказал Брэнуэлл, — позвольте представить вам мою сестру, мисс Эмили Бронте. Эмили — мисс Фленсинг.

Эмили следовало бы сделать реверанс, но глаза миссис Фленсинг расширились, и Эмили, заколебавшись, осталась стоять прямо.

Женщина несколько секунд смотрела на нее, а потом повернулась к Брэнуэллу.

— Бранти? — спросила она.

— Бронте, — поправила Эмили, еще и добавив раскатистое «р». — Это итальянская фамилия, — добавила она, не глядя на Брэнуэлла.

— Да-да, — сказал он, по-видимому пропустив последние реплики мимо ушей. — Я рассказал Эмили, — поспешно продолжил он, — что ваша семья владеет издательским домом — Эмили пишет. — Он повернулся к сестре: — Ведь правда? — И, немного подождав, спросил: — Может быть, мы сядем?

Миссис Фленсинг не сводила глаз с лица Эмили.

— Уберите собаку, — потребовала она.

— В таком случае мы уходим, — сказала Эмили. — Приятно было познакомиться, миссис Фленсинг.

Брэнуэлл рухнул в одно из кресел. Посмотрел на свои башмаки и помахал рукой над головой.

— Увы, они либо вдвоем, либо никого.

Миссис Фленсинг медленно переводила взгляд с Эмили на Стража и обратно.

— Раз так, — сказала она, — прошу прощения, но мне придется принять предосторожности, пусть даже в них нет нужды.

И она вынула из кармана юбки нож. Эмили сразу заметила, что он точно такой же, какой был у Керзона.

— Ну, — продолжила она, осторожно опустившись в кресло рядом с Брэнуэллом, — как ваш брат уже сказал, у моих родственников действительно имеется издательский дом в Лондоне, и мы, несомненно, готовы оказать предпочтение любому произведению вашего пера. Я разговаривала с вашим братом и не сомневаюсь, что у нас есть совместные перспективы.

Эмили кивнула, уверенная в том, что это исключено, и пытаясь отгадать, какой местности или стране принадлежит акцент этой женщины. Она повесила сумку на спинку кресла по другую сторону стола от своих собеседников и медленно села. Левой рукой она продолжала держать Стража за ошейник, чтобы он не вздумал поставить лапы на стол.

— Но прежде всего, — сказала с натянутой улыбкой миссис Фленсинг, — я должна отметить, что мы относимся к авторам как к членам нашей издательской семьи и придерживаемся традиции, восходящей к тем дням, когда в число наших клиентов входили Свифт и Аддисон[6]. Боюсь, вы можете счесть это глупостью. — Она подняла нож. — Всего лишь укол в ладонь.

— Это совсем не больно, — вставил Брэнуэлл.

Теперь Эмили нисколько не сомневалась в том, что эта женщина не имеет отношения ни к какому издательскому дому.

— А также реликвия, которую нужно поместить в нашу церковь, — сказала она, указав жестом на саквояж, стоявший на столе.

— Ах, да, — небрежно бросила миссис Фленсинг. — Но это совсем пустяк. Вашему брату даже не стоило упоминать об этом. — Эмили заметила краем глаза, что Брэнуэлл встрепенулся и открыл рот, но миссис Фленсинг продолжила: — Как вы верно отметили, это реликвия, и моя семья хотела бы поместить ее в церкви.

— Могу я взглянуть на нее?

— Нет, моя дорогая. Это… священный предмет, и мы…

— Это череп чудовища, — перебила ее Эмили.

— Эмили! — взвыл Брэнуэлл. — Я никогда…

Эмили почувствовала, как напрягся под ее рукой Страж. Миссис Фленсинг несколько секунд смотрела на нее неподвижным взглядом, потом негромко рассмеялась.

— Ваш брат предпочитает видеть своими глазами то, чего опасается. Тут нет никаких чудовищ.

Произнося эту фразу, она запустила руку в карман пальто, лежавшего на столе, и вынула оттуда небольшую плоскую коробочку. Брэнуэлл оцепенел, но, когда женщина открыла ее, Эмили увидела внутри ряд тонких зеленых сигар. Миссис Фленсинг вынула одну, понюхала и взяла губами.

Она придвинула к себе одну из ламп.

— Принимать во внимание следует, — сказала она и, сняв с лампы стекло, наклонилась и принялась прикуривать сигару от огонька, — лишь, — этот слог сопровождался густым клубом дыма, — расширение перспектив и жизненных возможностей. «Ах, разве женщина что-нибудь может?!» — верно? — Стекло, звякнув, встало на место, и она откинулась назад. — Что-то пугающее? Ну, да — если вы боитесь широких горизонтов.

Она выдохнула еще один клуб дыма, и он пах не сгоревшим табаком. Этот запах напомнил Эмили скорее о вереске, глине и мокрых камнях — он был резким, даже обжигал ноздри, но одновременно и бодрил, как прохладный весенний ветерок на заре.

Миссис Фленсинг продолжала:

— Но ведь ваш