Ольга Михайлова - Гибельнве боги

В открывшемся ларце была мерзость. Он насчитал там больше дюжины трехдюймовых фигурок из непонятного материала, похожих на восковые, но на ощупь твердых как слюда. Все они были в разных местах истыканы иглами или обмотаны суровыми нитками, при этом Джустиниани не понял, как они были проткнуты, но вздохнул и брезгливо поморщился. В эту минуту ему снова стало одновременно противно и стыдно за родственника.

Какое ничтожество помыслов, какая дрянь и суетность…

Он досадливо побросал фигурки обратно в шкатулку, прикрыл крышкой, которая, к его удивлению, снова щелкнула замком. Джустиниани на минуту задумался: не швырнуть ли эту мерзость в камин? Но потом передумал. Он забрал книги и отнёс их в библиотеку, ларец и шкатулку взял с собой в кабинет. Он намеревался отдать письма и медальон Джованне, но остановился, закусив губу и глубоко задумавшись. Что если в этих письмах окажется нечто такое, что заставит несчастную девочку дурно подумать об отце? Кем мог быть друг такого, как Джанпаоло? Конечно, не всегда подобное влечется к подобному: у Иуды друзья были апостолами, что не помешало ему предать лучшего из друзей… Но не стоит искушать судьбу, девочке достаточно разочарования в любви. Он сжег письма, не читая, засунул ларец и шкатулку в потайное отверстие своего стола, запер, перекрестил заложенное.

Сам он чувствовал на душе какую-то мрачную тяготу. Она не давила, не угнетала, просто ощущалась. Его худшие опасения сбылись. Теперь ничего нельзя было списать на слухи, призрачные видения, подозрения и причуды своей фантазии. Дядюшка был не просто откровенным мерзавцем, о чём Винченцо, впадая в грех осуждения, позволял себе порой помышлять и раньше, Джанпаоло был отродьем дьявола, точнее, стал им по собственной воле и прельщению диавольскому. Покойник отрицал, что получил магический дар от деда Гонтрано, и это радовало. Винченцо помнил, что дед, преподавший ему первые уроки чести, сам был человеком большого мужества и благородства, и теперь понимание, что искажение ума и мерзость духа в их роду — просто случайность, облегчила душу Джустиниани.

Но что дальше? Если все эти глупцы поланти и чиньоло думают, что он продолжит традиции дорогого дядюшки — у него даже не было подходящих слов, чтобы в полной мере объяснить этим идиотам их заблуждение. Тут Джустиниани снова тяжело задумался. Он по-прежнему не мог понять, что все эти люди хотят от него? Даже если они предполагают, что он унаследовал дар дяди…

Дар?! Тот прельщал его из преисподней каким-то унылым вздором, говорил о всесилии, о волховании и беседах с дьяволом и мертвецами по своему выбору, что-то нес об Элевсинских мистериях, его даже обещали развлекать танцами лярв и эльфов, изысканными яствами и блудом с суккубами. Дивное, должно быть, наслаждение. Дядюшка манил его умением завораживать красавиц, сохранением молодости, чтением чужих мыслей и неуязвимостью, тайной философского камня и обращением любых металлов в золото… Последнее Винченцо понимал. Желание обогатиться — тайная пружина многих искушений, золотая наживка дьявола, argumentum argentarium. Но все эти люди состоятельны! Раз так — чего же они хотят от него?

А почему бы ему не узнать это от тех, неожиданно подумал он, кто в полной мере располагает нужными сведениями? Погода была прекрасна. Почему бы не прогуляться по Риму, и не навестить тех, кто выражал такое горячее желание видеть его у себя? Он приказал заложить экипаж. Джустиниани все ещё не удосужился сделать нужные визиты. Что ж, самое время развести визитные карточки, справиться о здоровье. И начать — с Теобальдо Канозио. Если старик в свои восемьдесят лет приехал проводить в мир иной мессира Джанпаоло Джустиниани — тому должны быть весомые основания. Тут Винченцо, усаживаясь в экипаж, снова поморщился. Что, Глория Монтекорато тоже в этой компании?

К ней он заезжать не собирался.

Старик жил неподалеку от via dei Polacchi, Джустиниани добрался туда за несколько минут. Едва о нем доложили, послышалась возня, надсадный старческий кашель и суета слуг. Его пригласили пожаловать, и потому, как согнулись слуги, стало понятно, что их господин в высшей степени расположен принять прибывшего. В комнате было излишне натоплено, старик Теобальдо сидел в кресле, при его появлении он сделал попытку подняться, но Винченцо остановил его. В глазах Канозио мелькали ужас и такое раболепие, что Джустиниани испугался. Хозяин предложил дорогого вина, слуги торопливо накрывали небольшой столик у его кресла, сервируя его деликатесами, а из глаз старика все не исчезали подобострастие и непонятный страх. Винченцо осведомился о его здравии, вежливо извинился, что не мог посетить крестины правнука мессира Канозио, поведал о прекрасной и по-весеннему теплой погоде на дворе.

Канозио молчал, лишь, как заведенный болванчик, кивал в ответ на любое его слово. Винченцо любезно рассказал мессиру Теобальдо, как несколько дней назад он навестил донну Поланти, не утаил от него и забавных подробностей спиритического сеанса, выразив скепсис по поводу подлинности появившегося духа Николо Макиавелли, и по взгляду старика понял, что он уже знает о его визите к донне Гизелле. Тот снова окинул его затравленным взглядом и осторожно спросил, что он собирается делать… с наследством господина Джустиниани?

Винченцо мог бы сделать вид, что не понял старика. Но он его неожиданно понял. Молниеносно пришло убеждение, что Канозио спрашивает вовсе не о полученных деньгах и доме, и даже не мистическом «даре» — его интересует ларец в спальне умершего, который теперь покоился в потайном ящике его собственного кабинета.

— Ничего, — холодно ответил он, и Канозио, заметив ледяной блеск его глаз, вжал голову в плечи, как черепаха. — Я не собираюсь продолжать дела мессира Джанпаоло.

Тут Теобальдо Канозио окинул его очень странным взглядом — в нём читались недоумение и легкая оторопь. Старик, как показалось Винченцо, или вовсе не понял его, или просто ему не поверил.

— Но вы же… вы же не уничтожите его? — глаза старика были прикованы к лицу Джустиниани.

— Не знаю, — пожал плечами Винченцо.

Старик побледнел, как полотно.

Совсем иначе принял его мессир Альбино Нардолини. Винченцо никогда не бывал в его доме и, учитывая срок их знакомства, визит его мог быть весьма коротким. Но мессир Альбино лучился гостеприимством и любезностью, потянул его в библиотеку, показал свои новые приобретения и коллекцию антикварных редкостей.

— Я замечаю, — легким тоном произнес Винченцо, перелистывая тяжелый фолиант Тритемия, — что количество поклонников сатаны в обществе довольно значительно.