Мария Барышева - Коллекция

— Вы теперь здесь на общих правах, Вера, — девочка потянулась, лениво улыбаясь. — И ты, и Тася.

— Нет! — закричала Вера Леонидовна, глядя, как к ней одна за другой поворачиваются головы когда-то забранных людей, и на их лицах появляется злорадное понимание. Она в отчаянном жесте протянула к девочке руки, а Тася упала на колени. — Как ты можешь?! Мы же столько лет играли… все для тебя!..

— Для меня ли? — девочка пожала плечами. — В любом случае, эта игра окончена.

Прежде, чем Вера Леонидовна успела что-то сказать, на нее и на Ксегорати набросились люди, следом за ними кинулись стражи, сейчас удивительно похожие на мальчишек, азартно ныряющих в увлекательнейшую масштабную драку, и спустя секунду на площадке образовалась куча мала, и девочка засмеялась, глядя на них. Вадим наклонился и осторожно поставил Киру на пол, не отпустив ее руки.

— Как ты узнал? — потрясенно спросила она, и Вадим кивнул в сторону девочки, наблюдающей за дракой.

— Подслушал, как вы говорили… Хотя, что-то такое уже приходило мне в голову. Вера уж очень меня боялась — и иногда мне казалось, что она боится не только за свою жизнь. Живой не может забрать камень, мертвый — тоже. Я жив, но в то же время и умер давно… Она придумала правила, но я под эти правила не подхожу.

— И ты даже не знал наверняка — получится ли?

— Я верил, — очень серьезно ответил Вадим. — Они поверили во все это — почему бы и мне не поверить во что-то свое?

— Но как ты мог услышать? — Кира нахмурилась. — Все были далеко… и музыка…

— … и на стражей никто не обращал внимания, так что они могли шататься, где угодно. Здесь ведь… я им свой, Кира, — Вадим поморщился, словно от зубной боли, и добавил: — Ты извини — я там тебе окно высадил.

— И решетку тоже, надо полагать… Черт, я же запретила им говорить, куда я…

— Неужели ты думаешь, что мне понадобилось спрашивать?

Кира, закинув голову, взглянула Вадиму в глаза, потом уткнулась лицом ему в плечо, и Вадим обнял ее, потом сказал:

— Смотри.

Кира обернулась и увидела, что через зал к лестнице с разных сторон неторопливо идут две женщины. Одна из них, совсем старуха, безучастно оглядывалась по сторонам, другая, зрелая и цветущая, смотрела только перед собой, и в ее глазах было раздражение. Глядя на них, Кира недоуменно сдвинула брови и вдруг вспомнила давно прочитанные строки.

…она может вести себя мудро, может быть беспечным ребенком, устремленным на одни лишь шалости, а может прийти и старухой, которой все безразлично…

Тройственная природа…

Ее взгляд наткнулся на мелькнувшие на мгновение среди волнующейся толпы исцарапанные лица Веры Леонидовны и Таси. Кроме ужаса на них сейчас было совершеннейшее недоумение и непонимание, и Кира поняла, что они представляли себе все совершенно иначе,

…вот мать…

…вот охотница…

и неожиданно осознала, что их вера утратила свою значимость в этом мире. Теперь значимой стала ее собственная вера. Она верила — действительно верила, связанная с этим местом своей кровью. Крошечный обрывок информации… но она поверила. Может быть, сама того не ведая, она верила в это всегда. Все должно было быть именно так. Они пришли. Их стало трое. А потом останется только одна…

Они прошли мимо Киры и Вадима, не обратив на них никакого внимания, подошли к девочке, и молодая женщина сурово произнесла:

— Так-так, и опять кругом одно сплошное безобразие!

— Мы просто играли! — воскликнула девочка, обернувшись, капризным голосом, каким на упреки отвечали и отвечают бесчисленное множество маленьких девочек во все времена. Старуха усмехнулась и что-то неразборчиво произнесла, после чего схватила девочку за одну руку, а женщина — за другую, их обняла густая черная дымка, и в следующее мгновение все трое исчезли, а на их месте стояла высокая девушка, окутанная волной черных волос, в простом длинном темном платье, широком черном шарфе, небрежно наброшенном на плечи, и серебристых сандалиях. В руке у нее, шипя и потрескивая, ярким пламенем горел факел, а на поясе едва слышно позвякивала большая связка ключей. Прекрасные черты ее лица были исполнены строгости и глубокой печали, и пока длился ее взгляд, устремленный на Киру и Вадима, вокруг таяли, уходя в никуда, высокие стены и толстые колонны, фонтаны и зеркала, золото и огонь — и вскоре не осталось ничего, кроме ночи и бесконечной темной равнины, усыпанной бледными цветами, и призрачного тумана, клубящегося далеко впереди, и отсветов факела, прыгающих по лицам стоявших на равнине людей, и неподалеку от них, нюхая холодный воздух, растерянно топталась разномастная собачья стая — все те, кто только что были грозными стражами.

— Что теперь? — тихо спросила Кира, крепко сжимая пальцы Вадима.

Девушка взглянула на нее, потом на стоявшую поблизости толпу людей.

— Теперь все вернется на свои места.

— Что это значит?

— Ты можешь уйти. Обратно к себе, обратно к живым, — девушка скрестила на груди прикрытые тонким шарфом руки. — А мертвые уйдут туда, куда уходят все мои мертвые.

— Твои?

— Да. Они верят в меня. Теперь я — их бог. Они мои. Все до одного. Не переживай за них — плохо им не будет. Им теперь будет спокойно. Я оберегаю тех, кто верит в меня, — ведь их так мало… Они получат покой, они получат забвение… а потом вновь вернутся в твой мир. Не сейчас, но они вернутся. И их вера останется с ними. Но пока они уйдут туда, куда следует. И он тоже, — девушка протянула руку, указывая на Вадима.

— Что?! — Кира рванулась вперед, но Вадим сразу же дернул ее обратно. — Нет! Он должен уйти со мной! Если бы не он!.. Ты не заберешь его!

— Я пришла вернуть все на свои места, — четко произнесло божество и качнуло факелом туда, где стелилась серебристая туманная дымка. — Мертвые не должны находиться среди живых.

— Он не мертвый!

— Он хуже мертвого, — она повернулась и взглянула на Вадима. — Твоя жизнь достойна уважения, но твоя смерть должна состояться окончательно. Ты ведь все понимаешь? Ты сделал свой выбор, вернувшись сюда.

— Да, это так, — ровно ответил он, не глядя на нее. Кира в отчаянье вцепилась ему в плечо и встряхнула.

— Вадик, что ты говоришь?! Ты не можешь остаться здесь! Слышишь?! Я тебе не позволю! Я…

Вадим оборвал ее крик, крепко прижав Киру к себе, и она глухо разрыдалась, уткнувшись лицом ему в грудь.

— Не надо… — мягко сказал он и, наклонившись, прижался подбородком к ее лбу. — Теперь ты…

— Мне наплевать! — яростно воскликнула Кира, вскидывая голову. — Мне наплевать, что она там говорит! Если она не отпустит тебя, я пойду с тобой!..