Сьюзен Хилл - Туман в зеркале

Он застонал.

— Какой объект! — продолжал я. — Какие контрасты, какой обладатель экстраординарных противоречий — какие вопросы это поднимает! Я даже не знаю, с чего начать. Я не в силах поверить своей удаче. В результате я представлю публике портрет, исследование воистину редчайшего человека. — Меня самого восхищало то, что я говорил.

— Есть еще кое-что, — сказал Дансер.

— Ах, да, предостережения! «Берегитесь»!

— Зло способно причинить вред, и власть его очень реальна, очень сильна.

— Я не сомневаюсь в этом.

— Многие пострадали.

— Дансер, этот человек мертв!

— Означает ли это, что по эту сторону все закончилось?

— Да Бог с вами, о чем вы! — Слова мои звучали дерзко, я слышал свой голос, исполненный показной храбрости и презрения. Но это были только слова, внутренне я весь дрожал.

Дансер смотрел на меня, словно что-то взвешивая, решая, говорить или нет.

— Ну, и что это?

Он покачал головой.

— Каков ваш собственный интерес к Вейну? — резко спросил я.

— Никакого. У меня нет никакого интереса. Как-то раз я почитал немного из праздного любопытства. После того как до меня дошли слухи, я начал копаться в архивах, имеющихся в школе. Я обнаружил достаточно, чтобы это заставило меня отступить — отступить, закрыть книги и повернуться спиной. Были и такие, кто после смерти Вейна провозгласил его великим человеком. Ну, возможно, до некоторой степени, он таковым и стал. Он рисковал отправиться туда, куда до него никто не отваживался пойти, он совершил множество открытий. Но он был также лгуном, действовал, так сказать, по обстоятельствам; случалось ему прибегать и к запугиванию, и физическому насилию, вдобавок он был мошенником — и даже хуже. Он жил так, как хотелось ему, жил по-своему, за счет других, потому что его забавляло это, ему нравилось так поступать, потому что это помогало ему в достижении его собственных целей, потому что он был порочен и любил власть. Именно так он получал удовольствие. Когда он вынужден был из-за своих злых деяний покинуть страну, он уехал за границу и там строил из себя важную персону. Он использовал — и использовал жестоко — неосведомленных и невинных, и все это время он являл миру медово-сладкий лик. Неужели это тот человек, в обществе которого вам хотелось бы провести время? Часы наедине? Оставьте его, Монмут, пусть себе гниет.

Он внезапно вздрогнул, встал и принялся расхаживать по комнате, нервически потирая руки.

— Вы говорите почти так, как если бы были знакомы ним, как если бы он лично вам причинил какое-то зло.

— Не я, — сказал он. — Другие. — Он снова посмотрел мне в глаза: — Оставьте его лежать, где лежит. Не открывайте книгу.

— Я благодарен вам, я уже говорил. Теперь я понимаю больше, гораздо больше. Но я хотел бы попросить вас доверить мне прочесть дальнейшее самостоятельно. Я не могу оставить это и так легко отступить, по крайней мере не удостоверившись во всем самостоятельно.

— Вы человек упрямый.

Да. В этом вопросе я, казалось, именно таким и стал, захваченный некоей внешней силой, необоримым желанием идти вперед и проникнуть в самое сердце тайны, всмотреться в нее собственными глазами. Я никогда не знал подобной предопределенности, не считая тех случаев, когда я неистово стремился отправиться в какие-нибудь неизведанные края, к неизвестным опасностям, следуя по стопам Вейна. Я знал, что в этом вопросе, как ни в каком другом, не был самим собой. Я был почти как одержимый.

И тогда Дансер проговорил чуть ли не шепотом:

— Всякий, кто прикасается к Вейну, кто изучает его, кто следует по его стопам, лишится рассудка и после этого никогда не будет знать ни радости, ни покоя, ему негде будет преклонить голову, у него не будет своего дома. Его будут преследовать призраки. Он будет проклят. Я видел то, что лежит впереди, Монмут. Я отступил.

Открылась дверь. Я услышал, как засмеялся ребенок, — тихий, невинный смех.

Я посмотрел на Дансера.

— Но, — сказал я наконец, и говоря, понял, что это полная правда, — в отличие от вас мне абсолютно нечего терять.

8

Поведение Дансера изменилось. Как только он понял по моей спокойной решимости, что я не намерен отступать от своих планов, невзирая ни на что, он отбросил серьезность, оставил все попытки удержать меня и вновь сделался непринужденным и даже веселым, хотя и чуть более замкнутым, чем раньше. Словно бы упала некая тень, и между нами возникла невидимая преграда, что было для меня огорчительно. Мне нравился этот человек, и я хотел его дружбы — а таковая могла бы возникнуть в скором времени, если бы мне это понадобилось.

Я не остался в его доме на ленч. Дансер проводил меня через школьный двор к крытой галерее, но теперь попритих и уже не болтал без умолку о местных достопримечательностях — вместо этого он поведал мне все, что знал о материалах, связанных с Конрадом Вейном, которые будут предоставлены в мое распоряжение.

— Надеюсь, вы не будете разочарованы и не сочтете ваш визит сюда бесполезным, — сказал он. — То, что вы здесь найдете, вовсе не увлекательно: реестры и все такое — совсем ничего необычного и, возможно, ничего подходящего для вашей цели.

Я ему не поверил.

— Быть может, и ничего, — ответил я, — но с чего-то начать необходимо, а здесь для этого самое лучшее место. Полагаю, что очень скоро это меня куда-нибудь да выведет.

— Возможно, возможно.

Он ринулся вперед, чтобы открыть обитую сукном дверь наверху лестницы. В обшитом панелями коридоре было холодно и сумрачно, но кое-где пробивались солнечные лучи, и в полосах света кружились пылинки.

— Могу себе представить, что, когда в школе идут занятия, здесь не так пустынно, как сейчас.

— Ненамного. Мальчики сюда, разумеется, не ходят.

— Никогда?

— Только в том случае, если у них беда. Старшие могут время от времени посещать наставника, но в основном здесь царит атмосфера безмолвия и учености.

— А семьи здесь не живут?

— Нет, как я уже говорил, мы, женатые, квартируем в Кингс-вок.

Мы дошли до конца коридора. Впереди была библиотека.

Я хотел напрямую спросить о плачущем мальчике, но не отважился. Когда мы дошли до библиотеки, я не мог удержаться и оглянулся налево, на дубовую дверь в углублении, за которой я слышал его отчаянные рыдания.

Двери не было.

Я замер на месте.

— Что-то не так? — обеспокоенно обернулся ко мне Дансер. Он вытащил связку ключей и перебирал их.

Не отвечая, я повернулся и медленно пошел назад по коридору, туда, где был поворот и вход в мои апартаменты. Потом я повторил свой путь. Все двери были на месте, с теми же медными табличками, все, как и раньше. Только той двери в нише за полузадернутым занавесом — не было.