Елена Артамонова - Механические монстры

— Это обязательно? — приняв белый сверток из рук старика, спросила Барышева.

— Все, что здесь делается, — необходимо. Ты выполнила все условия?

— Да. Целые сутки ничего не ела. Теперь голова кружится.

— Не страшно, это скоро пройдет.

Прижав к груди сверток, Вика ушла в глубь мастерской, а Часовщик занялся тем, что начал зажигать стоявшие на полу свечи. Понимая, что шансов остановить безумного мастера больше не представится, я попытался проникнуть в его владения. Увы, безрезультатно — протиснуться между прутьями решетки помешала собственная, оказавшаяся слишком большой, голова. После нескольких неудачных попыток мне пришлось отказаться от этой затеи.

— Я все правильно надела, Дмитрий Дмитрич? — отвлек от грустных мыслей голос Барышевой.

Виктория напоминала победительницу конкурса красоты. Она была одета в умопомрачительное, снизу доверху расшитое жемчугом и серебром белое платье, а ее короткие волосы украшала диадема из черных, сверкавших алыми искрами камней.

— О да, ты великолепна, дитя мое! — заулыбался Часовщик.

Барышева вновь подошла к автоматам, придирчиво оглядывая их:

— А он будет похож на себя прежнего? Дело в том, что при жизни он был очень красивым, и хотелось бы…

— Я дам твоему другу это тело, — Дмитрий Дмитрич указал на среднего из механических монстров. — Мягкий воск обретет желанные черты и вернет утраченный облик. Только ты можешь дать своему возлюбленному новую жизнь. Выпей это, и начнем…

Виктория покорно взяла в руки чашу, наполненную до краев темной жидкостью.

— Вика, не пей эту гадость! — не выдержав, во все горло заорал я. — Он тебя отравит!

Часовщик и Виктория обернулись. Позабыв об осторожности, я дергал решетку и говорил, говорил, говорил, пытаясь прояснить затуманенную романтическими бреднями голову этой наивной девчонки. А Вика держала в руках чашу, с удивлением слушая пылкие речи.

— Что ты тут делаешь? — наконец спросила она.

— Петр пришел понаблюдать за завершением нашей с ним совместной работы, — отозвался вместо меня Часовщик. — Думаю, он это заслужил.

— Что ты наделал! — сокрушалась отступившая в тень Арина. — Этот псих непременно уберет всех свидетелей. Он типичный маньяк.

Несмотря ни на что, я продолжил вразумлять Барышеву:

— Знаешь, для чего старик оживляет этих механических уродов? Думаешь, он бескорыстно предоставляет беспокойным духам «жилплощадь»? Мерзкие монстры будут бродить по городу и калечить наших друзей. Ожившие автоматы сделают со всеми то, что они уже проделали с Танькой, Сережкой и Денисом. Ты служишь злу!

— Я не знаю, зачем Дмитрий Дмитричу манекены, и меня это не касается! — Барышева зажала уши ладонями. — Он обещал исполнить мою заветную мечту, и за это я помогу ему.

— Вика! Вика!

Виктория залпом выпила содержимое чаши, пошатнулась, но не упала, в последний момент опершись на краешек стола. Ее глаза были широко раскрыты и неестественно блестели.

— Уходим… — потянула меня за рукав Арина. — Пока Часовщик занят своими делами, у нас есть шанс смыться.

Она была права, но я все никак не отходил от решетки, желая увидеть, что же произойдет дальше.

— Не знающие покоя духи, услышавшие меня, заклинаю вас явиться ко мне! — торжественно произнес старик.

Раскрыв лежавшую на столе книгу, он начал нараспев читать длинное заклинание. Виктория послушно повторяла вслед за Часовщиком фразы на каком — то древнем, непривычном для слуха языке. Тревожно замигали огоньки свечей, в подземелье заметно похолодало.

— Ты чувствуешь их присутствие? — Дмитрий Дмитрич отложил книгу. — Они собрались, они готовы одушевить металл. Помоги им, Виктория. Твоя кровь и твое дыхание оживят автоматы.

— Не делайте мне больно! — отшатнулась боявшаяся уколов и зубных врачей Барышева.

— Во имя всепобеждающей любви… — Старик схватил Вику за руку и притянул к чаше, а затем провел кинжалом по Викиной ладони. — Имя…

— Что? — не поняла Вика.

— Имя человека, чью душу ты хочешь пригласить в это тело.

— Он так и не пожелал представиться. Для нас он был Незнакомцем в Черном, — сообщила Барышева, искоса рассматривая пораненную руку.

— Властью, дарованной Кристаллом Ночи, повелеваю — дух, именующий себя Незнакомцем в Черном, и вы, свободные духи, пришедшие на зов, — войдите в новые тела! — Часовщик простер руку, указывая, куда следует направляться привидениям. — Теперь, Вика, нанеси по капле крови на бронзовые тела, поцелуй каждого в лоб и произнеси: «Дарую тебе облик человеческий и жизнь человеческую».

Вика подошла к помосту, поднялась на цыпочки, поочередно целуя восковые лбы истуканов, и трижды дрожащим от волнения голоском повторила:

— Дарую тебе облик человеческий и жизнь человеческую…

Часовщик взял ключ, которым обычно заводил свои автоматы, приблизился к куклам и с лязгом завел их пружины.

— Сердце бьется, жизнь идет… — пробормотал он.

Стоявшие по краям помоста манекены преобразились. Они были все так же неподвижны, но теперь я бы мог поклясться, что вижу не кукол, а повернувшихся ко мне спинами живых людей. Только центральный автомат по — прежнему выглядел как грубо сделанная игрушка. Барышева тоже заметила неладное:

— А как же он? Тот, ради которого я помогала вам?

Часовщик подошел к манекену, внимательно осмотрел его, постучал пальцем по лбу, поднял и уронил безжизненную руку:

— Не пожелал. Глупец! Лучше иметь хотя бы такое тело, чем болтаться по миру привидением. — Ожившие автоматы согласно закивали головами. Помолчав, старик добавил: — Я повелеваю только душами тех, кто отдался моей власти добровольно.

— Вы обманули меня!

— Нет. Ты сама знаешь, что это клевета. Обвиняй во всем своего Незнакомца.

Барышева расплакалась, утирая нос рукавом шикарного платья. Часовщик погладил ее по голове и заговорил вкрадчивым, просительным тоном:

— Сочувствую тебе, Виктория, но надо уважать чужой выбор. Впрочем, из — за строптивости нашего гордого призрака я тоже оказался внакладе — получилось, что мы с Петром зря собирали сложнейший механизм. Давай — ка, Вика, повторим ритуал и пригласим в металлическое тело какого — нибудь более сговорчивого духа.

— Нет-нет! — она энергично замотала головой. — Я больше не могу. Мне и так очень плохо… Почему бы вам не повторить все без меня?

— Для одушевления «слуги» нужен живой человек, его горячая кровь, его дыхание, его страсть. Сперва я выбрал в помощники стоящего сейчас у двери юношу, но когда понял, что в его душе слишком много рационального спокойствия, то решил найти более тонкую натуру, одаренную талантом страстно желать. На эту роль могла бы подойти и ваша подружка Света, но ей не требовалась помощь, а ты в ней нуждалась.