Мальчики в долине - Филип Фракасси

Дэвид знает, что Питер это тоже заметил. И такое поведение Саймона если не беспокоит его, то определенно сбивает с толку.

Как только они наконец погасили свет и легли спать, Дэвид решил держать ухо востро до поздней ночи, чтобы убедиться, что никто не делает ничего неподобающего. Он испытывал неопределенную тревогу и страх и хотел удостовериться, что никто из воспитанников приюта не бродит между кроватей. Меньше всего ему хотелось бы проснуться и увидеть над собой чье-то склонившееся лицо с широко раскрытыми глазами. Или, того хуже, толпу улыбающихся ребят, окруживших его кровать и готовых в него вцепиться…

Нет, ему решительно не нравятся эти перемены, особенно сейчас. Когда он лежал в постели, в сотый раз в голове прозвучал один и тот же вопрос. Непрошеный, бессмысленный. Он копошится в его мыслях, словно крыса, грызет его мозг, будто это сыр.

Чем был болен тот человек?

* * *

Час уже поздний. Уставший от недосыпания и монотонной проповеди Пула, Дэвид не может сосредоточиться на не дающих покоя тревожных мыслях. Между тем старый ублюдок начинает что-то бормотать о хлебе и вине.

Дэвид встает. В конце концов, еда есть еда. Даже если «вино» – на самом деле виноградный сок, а кусочка облатки не хватит даже на то, чтобы утолить голод птенчика. Он с удовольствием примет кровь и тело Христово из рук священника.

Как и все они.

Все встают для причастия, и Дэвид оглядывается: все ли ведут себя как обычно? Любопытно, не проявятся ли у кого-нибудь странности в поведении и во время службы.

Долго ждать ему не приходится.

В первом ряду два мальчика сидят бок о бок в конце длинной скамьи. Они единственные так и не встали. Остальные выстроились в ряд, как овцы, ожидающие, когда их ударят дубинкой по голове и продадут на шерсть. Все, кроме этих двоих.

Бартоломью и Саймона.

Дэвид громко вздыхает и оглядывается в поисках Питера, задаваясь вопросом, заметил ли он тоже их странное поведение. Не успевает он найти Питера в толпе, как видит, что престарелый отец Уайт шаркающей походкой подходит к двум сидящим мальчикам. Старик, видимо, завелся и намеревается устроить им выговор. Дэвид подходит к первому ряду и изо всех сил старается расслышать их разговор, заглушаемый бормотанием Пула, кладущего черствые облатки на нетерпеливо подергивающиеся языки.

– Но я не могу, отец, – говорит Бартоломью с серьезным лицом. – Я не исповедался.

– И я тоже, отец, – вторит ему Саймон с не таким уж и невинным видом. Выражение его лица кажется Дэвиду веселым. – Я пропустил вчерашнюю исповедь, поэтому не могу причащаться. На мне смертный грех, отец Уайт. Смертный грех.

Бартоломью согласно кивает, а на лице отца Уайта раздражение сменяется полнейшим недоумением.

– Вы же сами видели, отец Уайт, – добавляет Бартоломью. – В пятницу, в обеденном зале. Грех гордыни.

– А мой грех – лень, отец, – весело говорит Саймон. – А еще зависть.

– Но, но… мальчики, – заикается отец Уайт. – Это не смертные грехи.

Оба мальчика при этих словах выпрямляют спины, их глаза расширяются, и они энергично качают головами в знак несогласия. Дэвид невольно улыбается: это слишком смело и безрассудно с их стороны, хотя он знает, что скоро их призовут к ответу и они за это поплатятся.

– Ну что ж, мы обязательно обсудим все это с отцом Пулом после службы, – наконец говорит Уайт, раздраженно качая головой, и возвращается в свое кресло.

На мгновение Дэвид поравнялся с мальчиками. Бартоломью, словно почувствовав его внимание, обращает на него взгляд своих черных глаз. Дэвид слегка кивает, и Бартоломью улыбается в ответ одними губами – бледными, похожими на червей.

Дэвид чувствует тошноту и быстро отворачивается, ощущая покалывание на коже. Он сглатывает подступающую к горлу горечь и делает неуверенный шаг вперед. Отец Пул, продолжая бормотать, нетерпеливо тянет к нему руку, сжимая липкими пальцами тело Христово.

17

Эндрю весь день отдыхал после событий в ночь с пятницы на субботу, но во время монотонной проповеди Пула чувствует, что его веки тяжелеют. Он старается не заснуть, сосредоточившись на детях, следя за тем, чтобы они не задремали или не шалили во время службы. Он знает, что многим из них трудно – особенно учитывая скудное питание и нехватку ежедневных физических упражнений – внимательно слушать длинную воскресную проповедь. Но он постарается проследить, чтобы мальчики хотя бы не очень отвлекались.

После причастия Пул отпускает ребят на час размышлений; Эндрю останавливает Питера, прежде чем тот поднимется в спальню, чтобы, как и другие, поспать до обеда. Эндрю сам хотел бы это сделать.

Увы, не сегодня.

– Питер!

Питера легко заметить в толпе детей, выходящих из часовни, – он на голову выше большинства из них. Мальчик поворачивается к Эндрю, который жестом указывает на вестибюль, и кивает. Эндрю собирает свои вещи и спешит к выходу. За дверьми он встречается с Питером.

– Доброе утро, отец, – говорит Питер, подавляя зевок.

– Доброе утро. Устал?

Питер отрицательно качает головой, но его сонные глаза выдают правду.

– Я в порядке. Просто последние пару дней выдались… странными.

Эндрю понимает, почему Питер мог бы так сказать о ночи пятницы, но что он имеет в виду под «парой дней»? Вчера произошло что-то, о чем Эндрю не знает? Он решает расспросить поподробнее.

Позже, когда будет время.

– Понятно, – говорит он, меняя тему. – Слушай, мне неудобно просить тебя об этом, но погода меняется быстрее, чем мы ожидали, и лучше съездить за припасами сегодня, пока не поздно.

Эндрю еле сдерживает улыбку, когда лицо Питера озаряется, его усталые глаза расширяются: он готов ехать хоть сейчас. Даже на его бледных щеках проступает легкий румянец.

– Так что, – продолжает Эндрю, – придется поехать сегодня днем. Или даже утром… а если быть точным, прямо сейчас. Снегопад только усилится, и к завтрашнему утру выпадет фут снега или больше, а послезавтра – два фута, а то и три.

Он кладет руку Питеру на плечо и морщится от того, какое оно хрупкое. Через тонкую рубашку прощупываются выпирающие кости.

Нужно найти способ кормить мальчиков лучше, в тысячный раз думает Эндрю. Питер молча ждет вопроса, который он хочет услышать, и священник не в силах сдержать тихий вздох. Мальчики есть мальчики.

– Если у тебя нет других дел, я хотел бы, чтобы ты поехал со мной. Помощь мне не помешает.

Питер уже кивает.

– На ферму Хилла?

– Верно. – Эндрю наклоняет голову и внимательно смотрит на Питера. – Но