Клайв Баркер - Проклятая игра

Ознакомительный фрагмент

Эти недели заметно улучшили его физическую форму. Жесткий режим тренировок, установленный им с первой же ночи, поначалу был мучительным. Но через нескольких дней мышечные боли прошли и усилия стали приносить плоды. Он вставал в половине шестого и совершал часовую пробежку по поместью. Неделю он бегал по одному и тому же кругу, потом стал изменять маршрут, чтобы больше узнать о поместье и увеличить нагрузку. Здесь было на что посмотреть. Весна еще не вступила в силу, но природа уже пробуждалась. Пробивались крокусы и нарциссы, набухшие почки деревьев лопались, понемногу распускались листья. Марти потребовалась неделя, чтобы полностью узнать поместье и связать воедино все его части. Он изучил озеро, голубятню, плавательный бассейн, теннисные корты, питомник, лес и сад. Однажды утром, когда небо было относительно чистым, он обежал всю усадьбу вдоль ограды, в том числе и в глубине леса. Теперь он считал, что знает территорию лучше любого другого, не исключая хозяина.

Это очень радовало: не просто возможность пробежать несколько миль свободно, когда никто не смотрит тебе в затылок, а возвращавшееся восприятие природы. Марти нравилось рано вставать и видеть восход солнца; как будто он мчался навстречу рассвету, а заря занималась лишь для него одного — обещание света, тепла и возвращения жизни.

Вскоре он избавился от слоя жира вокруг талии; снова обрисовались четкие контуры мышц живота — «стиральная доска» пресса, которой Марти всегда гордился, как мальчик, и которую, как он полагал, потерял навсегда. Мускулы опять заиграли — поначалу напоминали о себе ноющей болью, а затем зажили своей пылкой, горячей жизнью. Вместе с потом он выжимал из себя годы уныния и поражения, смывал их и становился легче. Вновь он почувствовал собственное тело как систему, где все части работают слаженно, организм сбалансирован и требует уважительного отношения.

Если Уайтхед и разглядел перемены в физической форме своего охранника, ни одного комментария он не сделал. Однако Той в один из приездов немедленно отметил это. Марти тоже заметил, что Той изменился — но к худшему. Неловко было бы говорить о том, каким усталым он выглядел; Марти чувствовал, что их отношения пока не позволяют подобной фамильярности, и лишь надеялся, что Билла не поразил серьезный недуг. Он побледнел, а его широкое лицо так осунулось, будто Тоя пожирало что-то изнутри. Исключительная для его возраста легкость походки также исчезла.

Кроме недомогания Тоя оставалось еще несколько загадок. Во-первых, коллекция: работы великих мастеров на стенах дома. Они были запущены. Никто не стирал с них пыль месяцами или, возможно, годами; помимо желтоватого лака, затуманивающего их красоту, в слоях краски появлялись новые трещинки. Марти никогда особенно не привлекало искусство, но он часто смотрел на эти холсты и чувствовал растущий интерес к ним. Многие картины — портреты и религиозные сюжеты — не слишком нравились ему: он не знал изображенных людей и событий. Но в небольшом коридоре первого этажа, ведущем в пристройку (раньше там располагались апартаменты Евангелины, а теперь — сауна и солярий), он обнаружил две картины, поразившие его воображение. Пейзажи были написаны одним и тем же неизвестным мастером. Судя по тому что их повесили в закутке, они не считались шедеврами. Однако удивительное смешение реального — деревья, вьющаяся дорога под желто-голубым небом — и абсолютно фантастического — дракон с пятнистыми крыльями, готовый сожрать человека на дороге, летящие над лесом женщины, отдаленный город в огне — выглядело необыкновенно убедительно. Марти вновь и вновь приходил к полюбившимся полотнам и находил все больше невероятных деталей в чаще зарослей или в дыму пламени.

Не только картины вызвали его интерес. Верхний этаж основного здания, где жил Уайтхед, был ему недоступен; Марти не раз испытывал страстное желание пробраться туда, пока старик занят, и сунуть нос на запретную территорию. Он предполагал, что Уайтхед использует верхний этаж как доминирующую высоту, чтобы наблюдать за передвижениями своих людей. На эту мысль Марти натолкнула другая загадка: во время пробежек он все время ощущал, что за ним наблюдают. Но он сопротивлялся искушению проверить это. За любопытство он мог дорого заплатить.

Когда он не работал, то проводил много времени в библиотеке. Свежая пресса, которую приносил Лютер, удовлетворяла его интерес к окружающему миру: журнал «Тайм», газеты «Вашингтон пост» и «Таймс», несколько других — «Монд», «Франкфуртер Альгемайн цайтунг», «Нью-Йорк таймс». Марти пролистывал их в поисках статей и картинок с голыми девицами, а иногда брал с собой в сауну и читал там. Когда он уставал от газет, его ждали тысячи книг — в большинстве своем, к сожалению, устрашающе толстые тома. Их было очень много — избранная классика мировой литературы; кроме того, полки заполняли многочисленные растрепанные издания научной фантастики в бумажных переплетах со зловещими картинками. Марти начал читать их, выбирая книжки с наиболее впечатляющими обложками. Еще было видео. Той снабдил его дюжиной кассет с записями боксерских матчей, которые Марти систематически просматривал, прокручивая по несколько раз полюбившиеся пленки. Он мог сидеть весь вечер, восхищаясь мастерством великих бойцов. Предусмотрительный Той присовокупил к ним пару порнографических фильмов. Он отдал их Марти с заговорщицкой улыбкой и советом не глотать все сразу. Там были бессюжетные краткие истории об анонимных парах и троицах, сбрасывавших одежду в первые тридцать секунд и переходивших к делу в течение первой минуты. Ничего особенного, но они сослужили свою службу, когда, как и предполагал Той, свежий воздух, тренировки и оптимизм сотворили чудо с либидо Марти. Скоро наступит время, когда самоудовлетворения перед экраном телевизора будет недостаточно. Все чаще Марти снилась Шармейн. В этих недвусмысленных снах действие происходило в спальне их дома номер двадцать шесть. Отчаяние придало сил, и когда он в следующий раз увидел Тоя, то попросил позволения повидать жену. Той обещал поговорить с боссом, но за этим ничего не последовало. Приходилось довольствоваться фильмами с фальшивыми объятиями и стонами.

Он начал узнавать имена людей, появлявшихся в доме чаще остальных, — доверенных советников Уайтхеда. Конечно, он постоянно видел Тоя. Также приходил адвокат по имени Оттави: худой хорошо одетый мужчина лет сорока, которого Марти недолюбливал с того момента, когда впервые услышал его речь. Оттави говорил со знакомым оттенком презрения, словно издевался надо всем и что-то скрывал. Это навевало болезненные воспоминания.