Генри Каттнер - Назовем его Демоном

Скудлеры. Раса неприятных существ, живущих в пещере, на пути к стране Озз. Они могли отделять свои головы от туловища и кидаться ими в прохожих. Через мгновение стала ясна правомочность подобного сравнения.

Голова Скудлера могла находиться в одном месте, а туловище в другом. Но при этом обе части тела принадлежали одному и тому же Скудлеру.

Конечно, дядя-фантом имел и голову, и тело. Но Джейн могла, хоть и смутно, постичь вероятную двойственность его натуры – одна часть «дяди» передвигалась по дому, являясь источником давящей на разум злобы, а другая, безымянная, гнездилась в погребе и ждала красного мяса.

– Чарльз знает об этом больше остальных, – сказала Беатрис. – Это он обнаружил, что мы должны кормить Р-руггедо. Мы перепробовали самую различную пищу, но оказалось, что необходимо именно сырое мясо. А если мы прекратим его кормить… обязательно произойдет что-то ужасное. Мы, дети, это понимаем.

Замечательно было то, что Джейн не спрашивала, почему. Дети принимали подобное проявление своего рода телепатии за должное.

– Они не знают, – сказала Беатрис. – Мы не можем им сказать.

– Не можем, – согласилась Джейн и две девочки посмотрели друг на друга, беспомощные перед лицом извечной проблемы не достигших зрелости существ: мир взрослых слишком сложен, чтобы пытаться его понять, из-за чего детям приходится быть осторожными.

Взрослые всегда правы. Они – иная, чуждая раса.

К счастью для детей, они встретились с Врагом лицом к лицу единой, сплоченной группой. Случись это с одним ребенком, он мог впасть в панику. Но Чарльзу, которому принадлежала честь открытия, было только шесть лет. Он был еще достаточно мал, и нервный срыв ему не грозил. Шестилетние постоянно находятся в состоянии психического возбуждения. Это для них нормально.

– И они все не в своей тарелке с тех пор, как он появился, – сказала Беатрис.

Джейн это уже заметила. Волк может одеть овечью шкуру и затеряться среди отары, но овцы все равно будут нервничать, даже не осознавая причин этой нервозности.

Дело тут было в настроении. Даже он поддался этому настроению: чувству тревоги, ожидания, ощущению того, что что-то не в порядке, хотя и не ясно что – но для него это была всего лишь маскировка. Джейн могла бы сказать, что он не хотел привлекать внимания отличием от избранного им эталона… связанного с человекообразной оболочкой.

Джейн приняла правила игры. Дядя был… пустым. Того, кто сидел в погребе, звали Руггедо, и его следовало регулярно кормить сырым мясом, чтобы не случилось Нечто…

Ряженый, взявшийся неизвестно откуда, он обладал немалой силой, но и она была не безграничной. Очевидные доказательства его власти принимались безоговорочно.

Дети – реалисты. Им не казалось невероятным, что среди них появился странный и голодный нечеловек – ведь он был.

Он пришел откуда-то. Из глубин времени, пространства или из какого-то непостижимого для разума человека места. Он никогда не обладал человеческими чувствами – дети нутром чуют подобные вещи. Он очень умело притворялся, будто он человек, и разумы взрослых создали искусственное воспоминание о его прежнем существовании. Взрослые думали, будто помнят его. Взрослые распознают мираж, ребенок обманывается. Но мираж интеллектуальный обманет взрослого, а не ребенка.

Власть Руггедо не распространялась на их разумы, ибо, с точки зрения взрослого, они не были ни достаточно зрелыми, ни достаточно нормальными. Беатрис, самая старшая, боялась. У нее начало развиваться воображение.

Маленький Чарли испытывал состояние, близкое к восторгу. Бобби, самый младший, начал уже уставать от этой игры…

Возможно, Беатрис могла позже отчасти припомнить, как выглядел Руггедо, но остальные не помнили ничего. Ибо они шли к нему по очень странной дороге и, возможно, каким-то образом менялись на тот период, что были с ним. Он принимал или отвергал еду, и это было все. Наверху тело Скудлера маскировалось под человеческое, в то время как голова его лежала в маленьком, ужасном гнезде, сделанном из свернутого пространства, так что он был невидим и недостижим для любого, кто не знал, как отыскать Дорогу из Желтого Кирпича.

Кем же он был? Не прибегая к стандартным сравнениям – а в этом мире их нет – сущность его определить нельзя. Дети думали о нем, как о Руггедо. Но он не был толстым, полукомичным, вечно странствующим Королем Гномов.

Он никогда им не был.

Назовем его демоном.

Как имя-символ оно включает в себя слишком много и слишком мало. Но оно подойдет. По своим физическим качествам он был чудовищем, чуждым сверхсуществом. Но отталкиваясь от его поступков и желаний – назовем его демоном.

2. СЫРОЕ КРАСНОЕ МЯСО

Однажды, несколькими днями позже, Беатрис спросила у Джейн:

– Сколько у тебя с собой денег?

– Четыре доллара тридцать пять центов, – ответила Джейн, изучив содержимое своего кошелька. – Папа дал мне пять долларов на вокзале. Я купила жареной кукурузы… ну и еще разное.

– Послушай, до чего же я рада, что ты приехала.

Беатрис глубоко вздохнула. Само собой разумелось, что столь свойственные детям принципы социализма будут применены и данным тесным кружком. Маленький капитал Джейн был нужен не одному из его членов, а всем, вместе взятым.

– Нам страшно нужны деньги, – сказала Беатрис. – Бабушка поймала нас, когда мы брали мясо из ледника, и больше мы этого делать не можем. Но на твои деньги мы можем купить уйму мяса.

Ни один из них не подумал о том, что будет, когда и этот капитал истощится. Четыре доллара тридцать пять центов казались по тем временам крупной суммой. И потом, им совсем не нужно было покупать дорогое мясо – достаточно, если оно будет сырым и красным.

Все вместе они шли по затененным акациями улицам. Кое-где акации уступали место пальмам и перцовым деревьям. Они купили два фунта мяса и еще двадцать центов промотали на содовую.

Когда они вернулись домой, то застали там обычное воскресное сонное царство. Дяди Симон и Джеймс ушли за сигарами, дяди Лью и Берт листали газеты, тетя Бесси вязала крючком. Бабушка Китон изучала «Журнал для молодежи» на предмет наличия пикантных мест. Девочки остановились за расшитыми портьерами и заглянули в комнату.

– Входите, малышки, – сказал Лью звучным басом.

– Картинки видели? Матт и Джеф хороши. И Спарк Плаг…

– Для меня достаточно хорош мистер Гибсон, – вставила бабушка Китон. – Он настоящий художник. Его люди похожи на людей.

Дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился дядя Джеймс – толстый, улыбающийся, явно довольный жизнью после нескольких кружек пива. За ним, подобно олицетворению честности, вышагивал дядя Симон.