Дэвид Веллингтон - Тринадцать пуль

Но пока я смотрел, они затянулись сами собой. Это напоминало бег по ударопрочным мусорным бочкам: сначала они деформируются, а затем за пару секунд возвращают себе первоначальную форму. Клуб белого дыма в пустой глазнице Лэрса сгустился и превратился в новое, совершенно целое глазное яблоко. Раны на носу и на щеке затянулись. Можно было подумать, что эти исчезающие тени — обман зрения. Теперь, когда Лэрс снова был целым и невредимым, да еще и умытым дождем, он медленно снял с носа сломанные очки и швырнул их через плечо. Потом открыл рот и ухмыльнулся. Все его зубы заострялись на концах. Они не были похожи на киношные бутафорские челюсти. В реальности его рот больше всего напоминал пасть акулы, у которой десны в несколько рядов утыканы крошечными ножичками. Он дал нам вдоволь налюбоваться своей пастью, а потом вспрыгнул на нашу машину. Я услышал, как его ботинки застучали по крыше, и вот уже он с другой стороны. Он приземлился, не замедляя бега, и помчался в сторону Либерти-авеню.

Группа спецназовцев появилась на перекрестке, блокировав Лэрсу дорогу. Ребята выскочили из бронированного фургона, четверо агентов были вооружены MP5. На них были шлемы с пуленепробиваемыми защитными щитками и бронежилеты, причем не стандартные, а штурмовые Командовавший ими офицер настоял, чтобы я дал им время усилить снаряжение. «Мы все знаем, во что можем вляпаться, — сказал он мне. — Мы вдоволь насмотрелись фильмов».

Форма и бронежилеты спецназовцев были с ног до головы покрыты распятиями, прикрепленными с помощью термоклея. Распятия были самые разные — от больших резных римско-католических штуковин с окровавленной фигурой Иисуса, до грошовых никелированных крестиков, болтающихся на феньке, которые можно увидеть у любого подростка. Бьюсь об заклад, они чувствовали себя вполне безопасно и уверенно под всем этим хламом.

Лэрс оглушительно захохотал и рванул на себе красный свитер. На его торсе рельефно выделялись мышцы. Белая кожа, безволосая, без пор, обтягивала позвоночник. Без свитера он лишь отдаленно напоминал человека. Скорее — медведя-альбиноса. Дикого зверя. Убийцу людей.

2

Рапорт о происшествии,

составленный особым представителем

Джеймсоном Аркли,

10/4/83 (продолжение)

— Стой, где стоишь, мать твою! — закричал один из облепленных крестами спецназовцев.

Остальные трое опустились на одно колено и нацелили на Лэрса оружие.

Лэрс рванулся вперед, широко раскинув в воздухе руки, словно собирался схватить ребят с автоматами на таком расстоянии. Это был агрессивный жест, подчеркнуто агрессивный. И спецназовцы сделали то, чему их учили. Они начали стрелять. Их оружие выплевывало в дождь огненные полосы, и пули рассекали ночной воздух, посвистывая возле нашей машины, которую в ночной мгле они просто не замечали. Вебстер рывком открыл дверцу и шлепнулся в большую лужу. Я последовал за ним. Если нам удастся подставить этого ублюдка под перекрестный огонь, тогда, возможно, мы сможем дырявить его быстрее, чем он будет восстанавливаться.

— Сердце! — заорал я. — Вы должны размолотить его сердце!

Спецназовцы были настоящие профессионалы. Они попадали чаще, чем промазывали. Огромное тело Лэрса крутилось под дождем во все стороны. Вертолет наверху взревел и осветил его прожектором, чтобы мы могли лучше видеть, во что стреляем. Я трижды, раз за разом, попал ему в спину. Вебстер опустошил свою обойму.

Лэрс качнулся вперед, словно падающее дерево, и полетел прямо в сточную канаву. Он вытянул руки, пытаясь остановить падение, но не смог. Он лежал неподвижно, даже не дыша, сжав в ладонях пригоршню крошечных желтых листочков акации, которые забили решетку водостока.

Спецназовцы обменялись безмолвными жестами. Один из них двинулся вперед, нацелив оружие Лэрсу в затылок. Он приготовился вышибить ему мозги — выполнить классический контрольный выстрел. Не туда он целился, но я не думал, чтобы это имело хоть какое-нибудь значение. На Лэрсе не было ни одного мало-мальски заметного следа от пуль — должно быть, они моментально затянулись. Однако он не двигался. Спецназовец шагнул ближе и пнул носком ботинка одну из мускулистых ног.

Лэрс мигом перевернулся на бок, намного быстрее, чем это смог бы сделать человек. Подтянув под себя одно колено, он схватил спецназовца за руку и рывком поднялся, без вреда для себя дотрагиваясь до крестов.

Спецназовец начал было приседать, чтобы попытаться выстрелить в положении «согнувшись», но Лэрс обеими руками обхватил его шлем. И сорвал его вместе с головой.

Какое-то мгновение обезглавленный спецназовец стоял в идеальной позе для стрельбы, вот только кровь фонтаном била из его разорванной шеи. Лэрс подался вперед и наклонился над трупом, так что кровь окатила его лицо и грудь. Он насмехался над нами. Он, черт его дери, просто над нами глумился.

Командир подразделения спецназовцев заорал в рацию: «У нас потери! У нас потери!» Лэрс тут же встал и направился к нему. Двумя-тремя движениями он разбросал, сдирая с них бронежилеты, строй бойцов, и вот уже его пасть сомкнулась вокруг шеи командира. Акульи зубы вонзились в плоть, сминая воротник-дутыш и разнеся в щепки деревянный крест. Я отметил для себя в уме, что кресты — не более чем миф.

Спецназовцы гибли один за другим, но все, что я мог сделать, так это смотреть. Наблюдать. Когда Лэрс повернулся и прыгнул на нас, я вскинул свое оружие. Я бы выстрелил, если бы не побоялся зацепить Вебстера Лэрс же оказался намного проворнее. Он увернулся, чтобы пригнуться и обхватить Вебстера за пояс. Тот все еще безуспешно пытался перезарядить пистолет.

Лэрс зубами впился Вебстеру в бедро и, резко дернув головой, оторвал ногу. Кровь была повсюду, и вампир пил ее столько, сколько позволяла его ненасытная глотка. Прошла долгая, ужасная секунда, затем еще одна, но Вебстер так и не начинал кричать. Он лишь смотрел на меня, и лицо его не выражало ничего, кроме удивления.

Когда Лэрс закончил свою кровавую трапезу, он выпрямился и улыбнулся мне. Его обнаженный торс был покрыт запекшейся кровью; глаза были красные, а щеки пылали румянцем и здоровьем.

В нем было добрых семь футов, но он невероятно легко согнулся и уставился на меня, а я не мог отвести взгляда. Рука, в которой я держал оружие, безвольно повисла. Я чувствовал, что он каким-то образом забирает у меня силу. Мозг мой одновременно зудел и гудел — Лэрс гипнотизировал меня, но я не знал, каким образом он этого добивается. Он мог убить меня в любой момент. Почему же он тратил время на подобные манипуляции?