Райдо Витич - Чудес не бывает

— Удивил, — поморщился Орри.

— Ага. Значит, нас одна мысль на двоих посетила.

— А другая в голову не придет. Эта была? Не соло нахлебавшись, ушла? Ясно, что Боз решил мне нравоучения о супружеском долге почитать, а не приз в виде сундука с золотыми выдать за терпение да послушание.

— Ну, за таким счастьем спешить не стоит.

— Я и не собираюсь. Поем, с мельником дела улажу.

— Сено опять же перекидать надо, — согласно кивнул Гарт, понимая, к чему клонит друг.

— Вот, вот, — лениво качнул в его сторону кружкой Орри. — А то все брось и беги. Сбегал в прошлый раз, благодарствую, — грохнул кружкой о стол, насупился.

Покоя ему не давало, как там старуха.

Штучка она та еще, но все ж не по-человечьи с ней он обошелся. Надо было хоть «здравствуй» и "до свидания" сказать.

Но опять же, как скажешь — это же видеть ее придется, от омерзения тошноте отдаваться. И неизвестно еще что она хотела, заявившись.

Пыф!

Нет, к черту все, надо собираться да срочно к герцогу Ламберту подаваться на заработки, искать влиятельных сеньоров, платить им и освобождаться от этой постыдной женитьбы.

`И как я мог согласиться'?! — вздохнул в сотый раз и в сотый же ответил: `Верфул. Негоже родовое гнездо на произвол судьбы кидать. Деду бы то не понравилось, а у меня долг перед ним. И перед Гартом'.

— Ничего, сдюжим. Поеду к Ламберту. Пока развод выхлопочу, другую жену пригляжу.

— На сильно знатных не зарься, толку не будет. Говорил тебе уже — смотри на не высокородных и кичливых, а на богатых, но незнатных. Они к деньгам своим как раз титул ищут, а ты все ж Даган.

— За то золото что у них в сундуках спрятано, они любую самую гордую и высокородную фамилию купят. Тот кто при дворе короля пасется, как правило лишь родословной своей и гордиться, да дырами в штанах щеголяет.

— Да-а, — вздохнул Гарт. — Выходит опять тебе на уродине или перестарке жениться придется.

— Да, — вздохнул Орри, совсем скиснув. — Видать судьба у меня такая.

— Можно еще вдову взять.

— За богатыми вдовами охота еще больше, чем за незамужними наследницами. На все готовое желающих немало прийти, да не к какой-то неженке, что семейной жизни не знала, а к зрелой, домовитой да умелой. Мону Брукберти вспомни. Сорока дней не прошло, как Федерико схоронила, а уже три предложения руки и сердца получила.

— Еще бы! Угодья Брукберти богатые, замки добротные, хозяйство справное. Мона — красавица, умница, а за спиной родня — тетки да дядьки в самых видных королевских домах Европы пристроены. Ха! Я б тоже ждать не стал, с момента похорон соловьем заливаться начал, хороводы вокруг нее водить и в любви объясняться. Бабы-то известно, ушами любят. Наплети вздора до небес и твоя.

— Не все Гарт.

— Ай, да не говори…

— Берту свою вспомни, — а сам о совсем другой задумался — было дело, встретился он в своей жизни с видением, которому песни о любви до хрипоты бы пел, луну с неба достал, любой бы взял и не покаялся, и из себя бы вывернулся, а обеспечил, защитил…

Да, что мечтать?

Было и прошло.

Тогда он девушке и слова не сказал, смотреть в ее сторону и то боялся. Та его не заметила, поди. А если и заметила, то приняла за угрюмого, неуклюжего, немого придурка, не иначе. Правильно — как вспомнит себя, от стыда до сих пор щеки горят.

`Вернуть бы хоть миг', - вздохнул тяжко и встал: `хватит ерундой заниматься, более важные дела есть'.

Гарт внимательно посмотрел на его хмурую суровую физиономию и, заподозрив неладное, заявил:

— Поеду с тобой. Пригляжу, а то чую, устроишь ты отцу битву под Иерусалимом, или опять во что вляпаешься. Нам бед хватает…

— Хватает, поэтому за Верфул лучше пригляди.

— Проспер да Хамонд здесь, присмотрят. Небось, за наше отсутствие он не рухнет.

Галиган задерживался и Исвильда заняла время ожидания сном, пристроившись в кустах у старой сосны, недалеко от ручья. Хорошее место, безопасное.

Галиган уже приготовился занять место в седле, как увидел незнакомого сеньора в черном с типично служивой наружностью — не иначе посыльный бальи. А что ему надо здесь? Тяжб у отца не было — это Галиган точно знал. И побледнел, подумав, что Даниэлла или ее родственники передумали и отказную, чтоб шума меньше было, через судью шлют.

Хотя подумать — с чего светскому суду несостоявшейся свадьбой заниматься? Но иного в голову не шло, и Галиган поспешил в тревоге за посыльным. Однако в залу к отцу его не пустили, чем еще больше растревожили душу. Герцог напрочь забыл о Исвильде, ждущей его в лесу и принялся бродить по коридору, не зная куда деть себя от тревоги. В голове уже роились мысли одна отвратнее другой и сердце сжимало в предчувствии чего-то ужасного.

Отказа, конечно, отказа, потому что ничего ужаснее этого Галиган не предствалял.

Его вызывали к бальи.

Какого черта и почему именно сейчас кому-то в голову пришло затеять этот процесс и ворошить дело, давно покрытое мхом забвения?

Кто настолько ненавидит его, что решился скомпрометировать накануне свадьбы сына?

Что хотят? Расстроить ее? Обвинить Боз черт знает в чем?

Что же делать?

Герцог Даган хмуро обозревал пространство внутреннего двора замка, слушая постановление суда, зачитываемое посыльным.

Свидетель, — резануло по уху, и Боз еле сдержал вздох облегчения.

Значит все не так плохо и если повести себя с умом, то и на столь скандальной почве можно получить изрядную долю выгоды. Правда, поступиться кое-чем придется. И подсуетиться, чтобы заваренная кем-то каша не выползла из котла.

И кто, кто мог затеять столь трудоемкий и, по сути, бесперспективный процесс? С протекции ли короля? Последнее было бы очень скверно.

— Кто обвинитель? — спросил не оборачиваясь.

— Прошу извинить меня милорд, но дело разглашению не подлежит, потому как находится под личным контролем нашего многоуважаемого короля Гая.

Даган до хруста сжал зубы, чтобы не накричать в ярости и от страха на слугу.

— Мой сын женится и король естественно в курсе. Я не могу ехать.

— Его Величество просит вас всего лишь о содействии в восстановлении справедливости. Вы встретитесь с ним в его резиденции, где и планируется провести торжественные празднества в связи со свадьбой миледи Даниэллы.

Какая честь! — передернуло Даган. Ему показалось, что его загоняют в силки.

— Хорошо. Я выеду завтра утром.

— Мое дело передать распоряжение короля и бальи, а решать вам.

Герцог покосился на посыльного: послышалось или тот действительно угрожает? Лицо мужчины ничего не выражало, но Даган понимал, что ничего это не значит, кроме одного — хороший слуга, вымуштрованный. На Боз глянь, тоже само спокойствие, а в душу б заглянули — ожгло. Ад там стоял и жег в пламени злобы каждого заподозренного в том, что происходит.