Клайв Баркер - Проклятая игра

Ознакомительный фрагмент

Собака опустилась на все четыре лапы. Марти осторожно приблизился к сетке.

— Не бойтесь. Подойдите прямо к нему. Дайте ему хорошенько принюхаться.

— Они чувствуют запах страха, — сказал Уайтхед. — Правда, Лилиан?

— Совершенно верно. Если они учуяли его в вас, они знают, что теперь вы — их. Тогда они беспощадны. Вам придется подойти к ним.

Марти приблизился к собаке. Пес злобно уставился на него. Он взглянул на него в ответ.

— Не пытайтесь переглядеть его, — посоветовала Лилиан. — Это делает пса агрессивным. Просто дайте ему почуять ваш запах, чтобы он мог узнавать вас.

Сол обнюхал ноги Марти, высунув нос сквозь сетку. Затем, очевидно полностью удовлетворенный, побрел обратно.

— Неплохо, — сказала Лилиан. — В следующий раз без сетки. И вскоре вы будете управляться с ним. — Ей доставляла определенное удовольствие растерянность Марти, он был уверен в этом. Но ничего не сказав, он последовал за ней к самому большому сараю.

— Теперь вы должны познакомиться с Беллой, — сказала она.

Внутри запах дезинфекции, застоявшейся мочи и шерсти был намного сильнее. Появление Лилиан было встречено еще одной непрерывной очередью лая и прыжков на сетку. В сарае был проход в центре, справа и слева от которого были клетки. В двух из них содержалось по одной собаке, обе сучки, одна из которых была значительно крупнее другой. Лилиан внушительно говорила обо всех деталях, когда они проходили мимо каждой клетки, — имена собак, их место в кровосмесительном фамильном дереве. Марти внимательно прислушивался ко всему, что она говорила, и немедленно забывал обо всем. Его мысли были уже заняты другим. Не присутствием в непосредственной близости собак, раздражавшим его, а удушающей узнаваемостью интерьера. Коридор; клетки с их особенным полом, особенными лежанками, голыми электролампочками: он как будто попал из дома домой. Теперь он стал видеть собак в другом свете, увидел другой смысл зловещего взгляда Джоба, который он метнул в них, отвлекшись от своего омовения; понял, лучше чем Лилиан или Уайтхед, каким он сам и его род должен представляться этим узникам.

Он остановился, чтобы вглядеться в одну клетку: не из-за какого-то особенного интереса, а чтобы сосредоточиться на чем-то другом, кроме его тревоги, которую он ощущал в этом клаустрофобном бараке.

— Как его зовут? — спросил он.

Пес в клетке был около самой двери; еще один здоровый самец, хотя не такого масштаба, как Сол.

— Это Ларош, — ответила Лилиан.

Собака выглядела дружелюбней остальных, и Марти, преодолев свою нервозность, подошел поближе и, присев в узком коридоре, попробовал протянуть к ней свою руку.

— С ним будет все в порядке, — заверила его Лилиан.

Марти просунул пальцы сквозь сетку. Ларош с любопытством обнюхал их, его нос был твердым и холодным.

— Хороший пес, — сказал Марти, — Ларош.

Собака принялась вилять хвостом, обрадованная тем, что этот потеющий незнакомец назвал ее по имени.

— Хороший пес.

Здесь, ближе к лежанке и соломе, запах экскрементов и шерсти был намного сильнее. Но собака, счастливая оттого, что он снизошел до ее уровня, пыталась облизать его пальцы через проволоку. Марти почувствовал, что его внутренний страх рассеялся из-за энтузиазма пса: он выказывал неподдельное удовольствие.

Именно теперь он стал ощущать на себе испытующий взгляд Уайтхеда. Старик стоял слева от него в нескольких шагах, почти перегораживая своей массой узкий проход между клетками, и с интересом наблюдал за происходящим. Марти, слегка смущенный, встал, оставляя собаку повизгивающей и поскуливающей, и последовал за Лилиан дальше вдоль клеток. Собачья хозяйка распевала хвалы еще одному члену семьи. Марти повернулся к предмету ее восхваления:

— …а это Белла, — провозгласила она. Ее голос смягчился, в нем появилась какая-то мечтательность, какой он еще не слышал. Когда Марти подошел к клетке, внутрь которой она указывала, он понял почему.

Белла полулежала-полусидела в тени ячеек сетки в самом конце своей клетки и казалась черномордой Мадонной на подстилке из одеял и соломы, окруженная сосущими ее слепыми щенками. Марти стоило лишь взглянуть на нее, чтобы его предубеждение против собак исчезло.

— Шесть щенков, — гордо, словно они были ее собственные, сказала Лилиан, — все сильные и здоровые.

Не просто сильные и здоровые, они были восхитительны; толстые комочки счастья, уютно копошащиеся друг с другом в роскошном тепле их матери. Казалось неправдоподобным, что эти создания, столь беззащитные и ранимые, могут вырасти в таких серо-стальных лордов, как Сол, или подозрительных бунтарей, как Джоб.

Белла, почуяв новичка в своем окружении, насторожила уши. Ее голова была абсолютно пропорциональна, оттенки траурно-черного и золотого смешались в ее шерсти до великолепного эффекта, ее коричневые глаза были мягкими в полутьме, но в то же время бдительными. Она была так закончена, так абсолютно совершенна. Марти почувствовал, что Лилиан была права: она могла возбуждать только одно чувство: благоговение.

Лилиан всмотрелась через сетку, представляя Марти этой матери матерей.

— Это мистер Штраусс, Белла, — сказала она. — Отныне ты будешь часто видеть его; он друг.

В голосе Лилиан не было снисходительного сюсюканья. Она говорила с собакой, как с равной, и, несмотря на первоначальные сомнения в отношении этой женщины, Марти почувствовал, что он стал теплее относиться к ней. Любовь — это не такая вещь, которая приходит легко, он знал это по себе. Какую бы форму она ни принимала, следовало уважать ее. Лилиан любила эту собаку — ее величественность, ее достоинство. Это была любовь, которую он мог оценить, если не полностью понять.

Белла втянула воздух и, казалось, была удовлетворена тем, что сняла мерку с Марти. Лилиан с неохотой повернулась от клетки к Штрауссу.

— Она еще доберется до вас, дайте срок. Она великая соблазнительница, знаете ли. Великая соблазнительница.

Позади него Уайтхед хмыкнул над этим сентиментальным нонсенсом.

— Не осмотреть ли нам окрестности? — нетерпеливо предложил он. — Я думаю, мы здесь уже закончили.

— Приходите, когда обустроитесь, — сказала Лилиан; ее отношение заметно улучшилось, когда Марти продемонстрировал оценку ее труда, — и я покажу вам, на что они способны.

— Спасибо. Я обязательно приду.

— Я хотел, чтобы вы посмотрели на собак, — сказал Уайтхед, когда они оставили бараки позади и оживленно зашагали по газону к ограде, проходящей по периметру усадьбы. То, о чем он говорил, было далеко не единственной причиной для визита, и Марти чертовски хорошо знал об этом. Уайтхед захотел напомнить Марти о том, что он оставил позади. И куда, по милости великого Джозефа Уайтхеда, он может в любой момент вернуться. Что же, урок усвоен. Он скорее станет прыгать через горящий обруч ради старика, чем вернется опять под опеку коридоров и камер. Там не было даже Беллы; в глубине Вондсворта не было заперто величественной и таинственной матери. Лишь заблудшие люди, как и он.