Павел Дартс - Крысиные гонки

Привыкнув быстро воплощать свои решения, он тут же попрощался с другом, заверив что прибудет в самом скором времени, и тогда Вовчик лично и наглядно всё расскажет и покажет. Собрался, сменив льняной костюм на практичную джинсовку, туфли на кроссовки, благо что размер ноги не увеличился; взял запас белья, на всякий случай плотную куртку-шотландку, посовал в огромную хозяйственную сумку-баул, с которой ездили по супермаркетам, остатки купленных вчера продуктов, фонарик, ещё всякие полезные мелочи; в отцовском кабинете из стенного тайника взял из пачек долларов и евро прилично денег, приклеив на каждую оставленную пачку по стикеру с отметкой о дате и взятой сумме – аккуратность в финансовых вопросах была не только перенята от отца, но и воспитана на начальном курсе финансового ВУЗа. Огляделся. Опп! А где семейные фотографии? Точно! Исчезли не только альбомы, но и стоявшая раньше у отца на столе в рамке общая их, ещё с мамой, фотография. Это показатель, да, это показатель! Чужим бы их семейные фотографии точно бы не нужны, стало быть взял кто-то свой – папа или сестра; стало быть они не внезапно и непостижимо где-то сгинули, а достаточно планово куда-то переместились. Это внушало надежду – раз. И два – исходя из этого ждать их в коттедже не было смысла. Скорее как смогут позвонят на мобильный; судя по вчерашнему звонку Нэнси мобильная связь временами ещё работает, хотя мобильник и отца, и Элеоноры устойчиво «вне зоны действия».

Воспрянув духом от таких мыслей, Владимир положил в настенный сейф лист бумаги с крупной надписью «Я приехал. Сейчас у Вовчика», - и телефон, и адрес Вовчика знали и отец, и сестра.

Вовчик был несказанно рад. Он высмотрел его приезд из окна и выбежал встречать как только машина остановилась и Владимир открыл дверцу. Радостные вопли начитанного Вовчика «Барин! Из Америки! То есть из Моршанска!» сменились объятиями и гулкими хлопками по спине ладонями и в грудь кулаком, - причём сам Вовчик от попытки в ответ шарахнуть его в грудь предусмотрительно закрылся вытащенной из багажника шофёром Вовкиной сумкой, - получить в грудь увесистым кулаком друга ему явно не улыбалось.

Три года – не шутка! Сражённый таким явным проявлением дружеских чувств Владимир чуть не прослезился, - он всегда был несмотря на всевозможные победы и общую успешность несколько чувствительным и сентиментальным, - а Вовчик ликовал!

Он давно уже по разным признакам решил для себя что долгожданный БП вот-вот наступит, что наконец-то сбылись его давние ожидания, и, не будем стесняться этого, вожделения: вся старая действительность вот-вот осыпется как высохшая скульптура из мокрого речного песка под порывом урагана; и впереди новая действительность и новая жизнь, в которой он, конечно же, благодаря своей предусмотрительности и знаниям-умениям займёт подобающее ему место, - и место это будет не у чертёжной доски или монитора компьютера со скучными графами финансовой отчётности, а поболе, повыше!..

В ночных мечтах Вовчик видел себя то героем, спасающим прекрасную незнакомку не то из пламени пожара, не то от лавы извергающегося вулкана;  то отважным Бертом Гартом из «Дрожи земли», расстреливающим из крупнокалиберной винтовки каких-то подземных гигантских тварей; то ковбоем, скачущим по бескрайней прерии на быстроногом мустанге и отстреливающимся от настигающих бандитов из огромного блестящего кольта… Впрочем какие вдруг прерии и мустанги? Откуда бы? – он всё же не терял связи с действительностью; - и он вносил коррективы в мечты: вот он уже на мустанге, но не лошади, а в автомобиле, 120-сильном «Мустанге-120» кабриолете с открытым верхом, мчит по бескрайней автостраде типа героя из «Бешеного Макса», так даже лучше – рядом есть место для очаровательной девушки, или даже двух – трёх; ну конечно – две-три оно значительно лучше! и непременно гикающие бандиты, гопники в косухах и с цепями, мчат следом на тюнингованных багги, и печёт солнце, и в умоляющих взорах девушек читается что вся надежда только на него, и управляя бешено одной рукой мчащимся мустангом он с бесподобной меткостью разит гопов из обреза… к чёрту обрез, обрез был в «Бешеном Максе», он – из Калашникова; к чёрту Калашников – из него одной рукой стрелять не получится, - из израильского Узи; разворачивается и косит гопов короткими очередями, и чётко стучат выстрелы, и горячие гильзы сыпятся на головы и в откровенные декольте восхищённых им красоток…

Ему было стыдно и неудобно перед самим собой за эти мечты, и он никогда и никому бы не признался в них, даже и другу Вовке; но мечты были настолько сладостны и настолько диссонировали с окружающей нудной действительностью, с необходимостью ходить в институт и постигать скучные бухгалтерские истины, стоять в очередях за «пайком по карточкам»; видеть, как незамечая, как по пустому месту, скользят по нему на улице взгляды мувских длинноногих красоток… нет, он скорее дал бы отрезать себе правую руку, но не расстался бы с ожиданием и надеждами на «совсем другую жизнь». Впрочем нет, правую руку – нет, как же тогда стрелять из Узи?? И девушкам будет сложно полюбить однорукого.

Правда, не случалось ни кометы, ни астероида, даже пришельцев как в «Шестом районе» или «Войне миров» Спилберга не было; даже «каррингтоновского события», пропажи электричества по всей земле, чего он ждал с нетерпением, тоже не случилось; что уж говорить про зомби-апокалипсис… Оооо, зомби-апокалипсис, - это была бы вкусняшка!

Он просмотрел неоднократно всего Джорджа Ромеро, а что касается «Добро пожаловать в Зомбиленд» вообще был его любимым фильмом, с фрагментов которого начинался его день. Раз за разом он представлял, как по улицам бродят воющие и стонущие живые трупы, готовые растерзать каждого действительно живого; как он отстреливает их из винтовки с крыши наполненного ништяками супермаркета «Гектор» (а рядом обожающе смотрят на него Вика со второго потока и Анжела с третьего курса). Или он в институте, в руках у него отточенный ледоруб-гвоздодёр на длинной рукоятке, а руки защищены кожаными крагами, на лице – стеклянный щиток от брызг завирусованной зомбячьей крови, - всё это, кстати, давно приготовлено, он как-то наткнулся на любимом выживальщицком ресурсе в сети на статью некоего Plombir-а, в которой тот с неподражаемым апломбом и нахальством вещал о мерах по рукопашной борьбе с зомби, как будто сам пережил уже пару зомби-апокалипсисов! – но он кое-что оттуда взял, да, несомненно… Он так это и представлял: знакомый до тошноты институтский коридор, и навстречу выходит сволочь-декан… конечно же, уже зомби, он и сейчас-то… а за ним проректор по учебно-воспитательной работе, тоже… гад и зомби. И староста группы. И… А сзади, за спиной, визжат и молят спасти длинноногие первокурсницы, и вот он, единственная защита и надежда, - и с размаху ледорубом декану между стёклами позолоченных очков, получи, гад! - он валится; и проректору по лысой башке, - ты забыл, гад?.. впрочем, уже неважно, - тоже валится; и староста Ольга Мамонова тоже тянет к нему свои покрытые язвами руки, вылупляет белые без зрачков глаза и мычит… как пропуски ставила – помнишь?? И по башке её, и чёрная кровь сгустками брызжет в щиток на лице, и сзади уже благодарно визжат первокурсницы; а потом домой, разобраться со сволочами-соседями, тоже ледорубом, первокурсниц можно взять с собой…