Виктор Точинов - Стая

Ознакомительный фрагмент

Ту стаю они перестреляли самой обычной, свинцовой картечью, прикончили и вожака-метиса… А через неделю старик умер. Как рассказала Граеву соседка, на глазах у которой все произошло, умер быстро, и, хочется надеяться, безболезненно: сидел за столом, говорил с ней о чем-то, — и вдруг захрипел, упал со стула… Скорая приехала к остывающему трупу.

…Хруст и треск Граев услышал издалека, кто-то шумно ломился в сторону полянки сквозь заросли могучего, выше человеческого роста, борщевика. Через минуту стало ясно: пресловутый «кто-то» пройдет стороной. Либо случайный прохожий (хотя откуда тут быть случайным прохожим?), либо Мельничук — сбившийся с дороги.

Граев негромко свистнул. Вскоре подполковник — это и в самом деле оказался он — вышел на полянку.

— Привет! — буднично сказал Граев. — Заплутал?

— Немного… Вроде год назад не росло здесь этой пакости… — Мельничук кивнул на поломанные трубчатые стебли, толщиной не уступавшие молодым деревьям.

— Борщевик… — пожал плечами Граев. — По слухам, его к нам завезли лет двадцать назад — на полях выращивать, на силос для скота. Самая, дескать, быстрорастущая из трав… Как оказалось, не только на полях растущая, вон как всё вокруг заполонил…

Он замолчал, ожидая, когда же Мельничук перейдет к главному — к тому, из-за чего затеяна эта встреча.

Подполковник, однако, не спешил переходить к серьезному разговору. Граев спросил — без особого интереса, для поддержания беседы:

— Ты и в самом деле охотой увлекся? Или так, для конспирации?

Ружье, патронташ, охотничий костюм, — честно говоря, паршивая маскировка за неделю до открытия охоты. Тем более здесь, в примыкающем к городу заказнике, где стрельба запрещена в любое время года.

— Э-э-э… — махнул рукой Мельничук, усаживаясь на траву рядом с Граевым. — Какая, к чертям, охота с такой службой. Лет уж десять как не выбирался. А сюда шел — не поверишь, Граев — кого только не видел! Утки на Кузьминке… Потом две куропатки чуть не из-под ног выпорхнули… Зайца даже вспугнул. Едва удержался, чтобы не пальнуть в ушастого. Патроны больно уж старые, побоялся, что ружье не выдержит.

Граев кивнул. В охоте он разбирался неплохо, и знал: патроны, снаряженные бездымным порохом, долго хранить нельзя — что-то там испаряется из нитропороха, какой-то компонент, препятствующий чересчур быстрому его горению. И детонация в самом деле может разнести ружье…

— Ты меня позвал, чтобы рассказать про здешнее изобилие зайцев? — спросил Граев.

— Вот-вот… — кивнул Мельничук. — Зайцев тут пруд пруди. И один из них — ты, Граев. Причем охота на тебя началась по полной программе.

— Я заметил.

— Не знаю уж, что ты там заметил… Но если сегодня ближе к вечеру подойдешь к любому стенду «Их разыскивает милиция», то сможешь полюбоваться на свой портрет. И почитать про свои приметы.

— Чем же я прогневил родную-то милицию?

— Двойное убийство. Жены и случайного свидетеля.

— А-а-а… Понятно. А вот если я сейчас возьму да и явлюсь с повинной? Да хоть бы тебе и здесь? Отдаюсь, мол, товарищ подполковник, в руки правосудия! Потому что, уверен, если в прошлом этого «случайного свидетеля» покопаться, — пять-шесть «мокрых» эпизодов точно отыщутся. Сдамся — и что тогда?

— Тогда, Граев, день, много два, я продержу тебя в своем ИВС. Дольше не смогу, отправишься в СИЗО. А поскольку мент ты всего лишь бывший, — сядешь там в общую камеру, на общих основаниях. Дальше рассказывать?

Граев мотнул головой. И без того ясно: шепнут кому надо, и в одну далеко не прекрасную ночь заточка воткнется Граеву в ухо, или в иное место, — нахождение в котором острых металлических предметов никак не совместимо с жизнью.

— Ты ведь недаром назначил это место для встречи… — задумчиво сказал Граев. — Что бы я понял, даже если не смогу прийти, откуда ветер дует… Правильно?

— Если ты такой понятливый, то отчего задаешь дурные вопросы?

— Я риторически. Можешь не отвечать. Так, дедуцирую…

— Ну-ну… Дедуцируй, Пуаро…

— Да уж почти закончил…

Дальнейший ход своих мыслей Граев не стал озвучивать, но картинка получилась примерно такая: тогда, год назад, в ходе следствия по делу об исчезновении, а затем и гибели Колыванова, Мельничук подвергся сильному давлению со стороны кого-то из высших чинов ГУВД. Надо понимать, сейчас, в деле Граева, все повторилось, в ход пошел все тот же рычаг давления, — и подполковник сделал соответствующие выводы.

Граев давно и хорошо знал Мельничука, и понимал: мочиться против ветра, тем более против ураганного, тот не станет. И без того, отправляясь на сегодняшнюю «охоту», рисковал слишком многим.

— Что предлагаешь? — спросил он у подполковника напрямую.

Мельничук вздохнул.

— Смываться тебе надо, Паша. И лучше бы за бугор. Смываться и ложиться на дно.

— И пролежать там, на дне, всю оставшуюся жизнь? Знаешь, кстати, загадочку: на дне лежит, усами шевелит?

— Сом? — предположил Мельничук без особого интереса.

Граев покачал головой.

— Рак?

— Не угадал.

— Тогда не знаю…

— Василий Иванович Чапаев. А с ним на пару, вместо Петьки, теперь Павел Иванович Граев. Без усов, правда.

— Люблю твое чувство юмора. Особенно в таких ситуациях… А усы отпусти — вроде ерунда, но зрительное восприятие лица меняют сильно… Хотя кому я рассказываю…

— Валера, я все понимаю: погода хорошая, мы год не виделись, отчего бы и не посидеть, не потрепаться. Анекдоты отчего бы не потравить… Но давай к делу, а?

Мельничук, тем не менее, к делу переходить не спешил… Сидел, задумчиво ковырял в зубах сорванной травинкой, вздыхал, поглядывал на собеседника, — как показалось Граеву, несколько оценивающе поглядывал. Граев решил облегчить подполковнику задачу, медленно заговорил сам:

— Ты прекрасно знаешь, что на дно, тем более за бугром, я не лягу. Документов нет, денег нет, чтобы чисто уйти… Почти все, что было, в Швейцарии пролечил. Да и не привык я как-то прятаться, опыта нет… Что смерть Саши я никому не спущу и не прощу, ты тоже знаешь. А поскольку все, что ты сообщил, мог сообщить и без личной встречи, то… Короче говоря, доставай-ка из-за пазухи свою папку.

Мельничук удивился было, затем проследил направление граевского взгляда, хмыкнул… Охотничий костюм стал несколько тесноват подполковнику, располневшему за последние годы, одна пуговица расстегнулась, — и Граев углядел-таки между камуфляжем и тельняшкой уголок пластиковой папки-конверта.

…Папка содержала в себе несколько десятков — никак не больше сотни — листов. В руки Граеву отдать ее подполковник не спешил, и сквозь пластик можно было разглядеть лишь верхний лист: судя по внешнему виду, некий официальный документ, распечатанный на принтере.

Конец ознакомительного фрагмента