Стивен Кинг - ОНО

— Я никогда не думаю, — пробурчал он.

— О чем ты не думаешь? — не поняла Пэтти.

— Не думаю о зачатии во время этого…

Пэтти прыснула со смеху, хотя к тому времени ей было немного тоскливо и страшно. Ночью, когда они лежали в постели, Пэтти думала, что муж давно спит, но тут Стэнли ее напугал: заговорил в темноте сам с собой. Голос его звучал невразумительно, Стэнли душили слезы. «Это все я, — произнес он. — Это я виноват».

Пэтти повернулась к нему лицом, нащупала в темноте, обняла.

— Не говори глупости, — сказала она. Но сердце у нее колотилось.

Стэнли не просто ее испугал: казалось, он заглянул в ее душу и прочел потаенное убеждение, о котором она до этого ничего не знала. Сама не понимая почему, Пэтти почувствовала, догадалась, что он прав. Что-то и впрямь неладно, но дело не в ней. Что-то неладное с ним.

— Не будь размазней, — яростно прошептала она, прижавшись к его плечу.

Он был в поту, и Пэтти внезапно поняла, что он боится. Страх исходил от него холодными волнами; лежать нагой рядом с ним было все равно что перед открытым холодильником.

— Я не размазня и не говорю глупостей, — произнес он тем же невыразительным и одновременно задыхающимся от волнения голосом. — И ты это знаешь. Все дело во мне. Но я не могу это объяснить.

— Что ты такое мелешь! — В ее голосе послышались жесткие, бранные нотки. Так обычно говорила мать, когда чего-то боялась.

И только она отругала его, по ее телу пробежала дрожь и она выгнулась, как кнут. Стэнли почувствовал это и еще крепче обнял ее.

— Иногда, — начал он, — иногда мне кажется, я знаю, почему это происходит. Иногда приснится какой-то сон, я просыпаюсь и думаю: «Теперь я знаю, в чем дело». Дело не в том, что ты никак не забеременеешь — нет, все, решительно все никуда не годится. Вся жизнь коту под хвост.

— Стэнли, при чем здесь твоя жизнь? У тебя все в порядке.

— Я не говорю, что с душой у меня не в порядке. Так все прекрасно. Я говорю о внешних воздействиях. Казалось бы, должно кончиться, а оно не кончается. Я просыпаюсь после этих снов и думаю: «Вся моя приятная жизнь была не чем иным, как глазом какой-то бури». Какой именно, я не могу понять. Мне становится страшно, но потом это стирается… Как обычно пропадают сны.

Пэтти знала, что Стэнли иногда снятся дурные сны. Раз шесть, а то и больше он будил ее среди ночи — метался по сторонам.

Вероятно, были и другие случаи: она просто не просыпалась, когда мужу снились кошмары. Всякий раз, когда она поворачивалась к нему, спрашивала, что случилось, он отвечал неизменно: «Не помню». Затем тянулся к пачке сигарет, курил в постели — ждал, когда уйдут остатки сна, словно горячечный пот через поры.

Ребенка по-прежнему не было. Вечером 28 мая 1985 года — накануне того рокового дня, когда Стэнли принял ванну, — родители, его и ее, живущие по своим углам, еще питали надежду на внука или внучку. По-прежнему одна комната держалась про запас, противозачаточные таблетки лежали на своем месте, в шкафчике под раковиной в ванной комнате, с месячными все обстояло благополучно. Мать Пэтти, чересчур поглощенная своими делами, но, впрочем, не настолько, чтобы не замечать страданий дочери, перестала задавать сакраментальный вопрос как в письмах, так и при встрече, когда Пэтти и Стэнли дважды в год наезжали в Нью-Йорк. Прекратились и шутки насчет того, принимают ли супруги витамин «E». Стэнли тоже перестал упоминать о детях, но порой, когда он не чувствовал, что за ним наблюдают, Пэтти видела какую-то тень у него на лице, как будто он отчаянно пытался что-то вспомнить.

Если не считать этого омрачающего их жизнь обстоятельства, все было, в общем, недурно. Пока поздно вечером 28 мая в разгар передачи «Семейные ссоры» не зазвонил телефон. Возле Пэтти лежало шесть мужниных рубашек, две ее блузки, коробка со швейными принадлежностями и шкатулка с запасными пуговицами. В руках у Стэнли был новый роман Уильяма Денбро, еще даже не опубликованный, в верстке. На первой стороне обложки был изображен рычащий зверь, а на задней стороне — лысый старик в очках.

Стэнли сидел рядом с телефоном. Он поднял трубку и произнес:

— Алло. Дом Урисов.

Какое-то время он, нахмурясь, слушал ответ, на переносице образовалась складка.

— Кто-кто? — переспросил он.

Пэтти тотчас насторожилась, испугалась. Впоследствии чувство стыда вынудило ее сказать неправду родителям: как только зазвонил телефон, она будто бы сразу почувствовала неладное; однако на самом деле тревожилась она всего одно мгновение — когда оторвалась от шитья и посмотрела на Стэнли. Но, может быть, предчувствие их не обмануло. Может, задолго до звонка они подозревали, что такое непременно случится: что-то, что никак не вписывалось в картину уютного дома, обрамленного живой изгородью тисов, до такой степени предопределенное, что оно особенно не нуждалось в подтверждении… одно мгновение испуга, словно укол.

— Это мама? — чуть не вскрикнула Пэтти, полагая, что у ее отца, у которого было фунтов двадцать лишнего веса и который был подвержен желудочным болям, возможно, случился сердечный приступ.

Стэнли покачал головой, а затем улыбнулся, казалось, в ответ на какую-то фразу по телефону.

— Ты… Это ты… Тьфу ты черт! Майкл… Как ты там?

Он снова замолчал, слушая, что говорят на том конце провода. Когда улыбка сошла с лица мужа, Пэтти поняла — а может, ей это почудилось, — что у него появилось хмурое, сосредоточенное выражение: очевидно, его собеседник говорил о какой-то проблеме или объяснял внезапную перемену ситуации, а может, рассказывал о чем-то странном и интересном. «Вероятней всего, последнее, — решила Пэтти. — Новый клиент? Старый друг? Возможно». Она вновь обратила глаза к телевизору, где какая-то женщина бросилась на шею Ричарду Доусону, неистово осыпая его поцелуями. Пэтти подумала, что Ричарда, должно быть, целуют даже чаще, чем магический камень в замке Бларни в Ирландии. Еще она подумала, что и сама не прочь поцеловать Ричарда Доусона.

Подбирая черную пуговицу к синей хлопчатобумажной рубашке мужа, Пэтти смутно сознавала, что разговор переходит в более гладкое русло: Стэнли время от времени издавал какие-то покряхтывания. Наконец после долгой паузы он сказал:

— Хорошо. Я понимаю. Да-да. Да… все. У меня есть эта картинка. Я… Что? Нет, я не могу точно это обещать, я подумаю. Ты знаешь это… Да? Ты знал? Ну еще бы! Конечно, знаю. Да, конечно. Спасибо. Да. Пока. — И положил трубку.