Стивен Кинг - Способный ученик

     - Это не  поможет,  -  перебил  его  Тодд.  -  Вы  не  врубились.  По природоведению и истории они ушли, считай, недель на пять.  По  алгебре  - вообще на десять.

     - И тем не менее. - Дюссандер подлил себе виски.

     - Смотрите, какой умник выискался! - заорал на  него  Тодд.  -  Нашли кому приказывать.  Не  то  времечко,  понятно?!  -  Он  вдруг  перешел  на издевательский шепот. - Самое страшное оружие теперь у вас -  морилка  для крыс... вы, дерьмо засохшее, сморчок вонючий!

     - Вот что я тебе скажу, сопляк, - тихо произнес Дюссандер.

     Тодд дернулся ему навстречу.

     - До сегодняшнего дня, - продолжал тот, отчеканивая каждое слово, - у тебя еще была возможность, весьма призрачная возможность  выдать  меня,  а самому остаться чистым. Хотя при таких нервишках вряд ли бы ты справился с этой задачей, но допустим. Теоретически это было возможно. Но  сейчас  все изменилось. Сегодня я выступил в  роли  твоего  дедушки,  некоего  Виктора Боудена. Любому человеку понятно, что это было сделано -  как  в  подобных случаях выражаются? - с твоего попущения. Если сейчас все выплывет наружу, тебе не отмыться. Крыть будет нечем. Сегодня я  постарался  отрезать  тебе пути к отступлению.

     - Моя бы воля...

     - Твоя воля?! - загремел Дюссандер. - Кому есть дело до  твоей  воли! Плюнуть и растереть! От тебя требуется одно: осознать, в  каком  положении мы оказались!

     - Я осознаю, - пробормотал Тодд, до боли сжимая кулаки; он не привык, чтобы на него кричали. Когда он их разожмет, на ладонях останутся кровавые лунки. Могло быть и хуже, если бы в последние месяцы он постоянно не  грыз ногти.

     - Вот и отлично. Тогда ты перед всеми извинишься и будешь заниматься. Каждую свободную минуту. На переменах. В обед. После  школы.  В  выходные. Будешь приходить сюда и заниматься.

     - Только не сюда, - живо отозвался Тодд. - Дома.

     - Нет. Дома ты витаешь в облаках. Здесь,  если  понадобится,  я  буду стоять над тобой и  контролировать  каждый  твой  шаг.  Задавать  вопросы. Проверять домашние задания. Тогда я смогу соблюсти собственный интерес.

     - Вы не заставите меня насильно приходить сюда.

     Дюссандер отхлебнул из кружки.

     - Тут ты прав. Тогда все пойдет по-старому. Ты завалишь  экзамены.  Я должен буду выполнять свое обещание. Поскольку я его не выполню. Калоша Эд позвонит твоим родителям. Выяснится,  по  чьей  просьбе  добрейший  мистер Денкер выступил в роли самозваного дедушки. Выяснится про переправленные в табеле оценки. Выяснится...

     - Хватит! Я буду приходить.

     - Ты уже пришел. Начни с алгебры.

     - А вот это видали! Сегодня только пятница!

     -  Отныне  ты  занимаешься  каждый  день,  -   невозмутимо   возразил Дюссандер. - Начни с алгебры.

     Тодд встретился с ним взглядом на одну секунду - в следующую  секунду он уже перебирал в своем ранце учебники, - но Дюссандер успел понять  этот взгляд, в нем без труда читалось убийство. Не  в  переносном  смысле  -  в прямом. Сколько лет прошло с тех пор,  как  он  видел  подобный  взгляд  - тяжелый, полный ненависти, словно бы взвешивающий все "за" и  "против",  - но такое не забывается. Вероятно, подобный взгляд был у неге самого в  тот день, когда перед  ним  так  беззащитно  смуглела  полоска  цыплячьей  шеи Тодда... Жаль, не было под рукой зеркала.

     ДА, Я ДОЛЖЕН БЛЮСТИ СОБСТВЕННЫЙ ИНТЕРЕС, повторил он  про  себя,  сам удивляясь этой мысли. ЕГО НЕПРИЯТНОСТИ УДАРЯТ ПРЕЖДЕ ВСЕГО ПО МНЕ.

     Май 1975

     - Итак, - сказал Дюссандер при виде Тодда, наливая  в  пивную  кружку любимый свой напиток, - задержанный  освобожден  из-под  стражи.  С  каким напутствием? - Старик был  в  халате  и  шерстяных  носках.  В  них  можно запросто поскользнуться, подумал Тодд. Он перевел  взгляд  на  бутылку  - Дюссандер хорошо поработал, содержимого оставалось на три пальца.

     - Ни одной пары, ни одной завальной карточки,  -  отчитался  Тодд.  - Если продолжать в том же духе, к концу четверти будут сплошные  пятерки  и четверки.

     - Продолжим, продолжим. За этим я как-нибудь  прослежу.  -  Он  выпил залпом и снова налил. - Надо бы это дело отметить. - Язык  у  него  слегка заплетался; другой бы не заметил, но Тодду сразу было понятно, что  старый пьянчужка здорово перебрал. Значит, сегодня. Сегодня или никогда.

     Тодд был само спокойствие.

     - Свиньи пускай отмечают, - сказал он.

     - Я жду посыльного с белугой и трюфелями, - Дюссандер сделал вид, что пропустил выпад мальчишки мимо ушей, - но сейчас, сам знаешь, ни  на  кого нельзя положиться. Не изволите ли  пока  закусить  крэкерами  с  плавленым сыром?

     - Ладно. Черт с вами.

     Дюссандер  неловко  встал,  ударившись  коленом  о  ножку  стола,  и, поморщившись, заковылял к холодильнику.

     -  Прошу,  -  сказал  он,  ставя   перед   мальчиком   еду.   -   Все свежеотравленное. - Он осклабился беззубым ртом. Тодду не понравилось, что старик не вставил искусственную челюсть, но он всё-таки улыбнулся в ответ.

     - Что это ты такой тихий? - удивился Дюссандер. - На твоем месте я бы колесом ходил.

     - Никак в себя не приду, - ответил Тодд и надкусил крэкер.  Он  давно перестал отказываться в этом доме от еды. Старик скорее  всего  догадался, что никакого разоблачительного письма не существует, но не станет же он, в самом деле, травить Тодда, не будучи в этом уверен на все сто.

     - О чем поговорим? - спросил Дюссандер. - Один  вечер,  свободный  от занятий. Ну как? - Когда  старик  напивался,  вдруг  вылезал  его  акцент, который обычно раздражал Тодда. Сейчас ему было  безразлично.  Сейчас  ему все было безразлично. Кроме одного - спокойствия.  Он  посмотрел  на  свои руки: нет, не дрожат.

     - Мне как-то без разницы, - ответил он. - О чем хотите.

     - Ну, скажем, о мыле, которое мы делали? Об экспериментах  в  области гомосексуальных наклонностей?  Могу  рассказать,  как  я  чудом  спасся  в Берлине, куда я имел глупость приехать.

     - О чем хотите, - повторил Тодд. - Мне правда без разницы.

     - Ты  явно  не  в  настроении.  -  Дюссандер  постоял  в  раздумье  и направился к  двери,  что  вела  в  погреб.  Шерстяные  носки  шаркали  по линолеуму. - Расскажу-ка я тебе, пожалуй,  историю  про  старика,  который боялся.

     Он открыл дверь в погреб. К  Тодду  была  обращена  его  спина.  Тодд неслышно встал.

     - Старик боялся одного мальчика, - продолжал Дюссандер, - ставшего, в каком-то смысле, его другом. Смышленый был мальчик. Мама про него говорила "способный ученик", и старику уже представилась  возможность  убедиться  в том, какой он способный... хотя и в несколько ином разрезе.