Николай Берг - Ночная смена. Остров живых

Ознакомительный фрагмент

А курсант Рукокрыл, его приятель Ленька и еще несколько из их взвода каким-то образом примкнули к нашей команде. Теперь нас куда больше — водолазы и троица саперов тоже с радостью покинули жуткое место.

C кормы грохает взрыв хохота. Любопытство тянет посмотреть — что там.

Ленька, нахлобучив себе на голову три каски и навесив на себя три бронежилета, пародирует Фетюка. Талант у парня явно есть — он точно копирует характерные интонации, высокомерный взгляд, жесты и мимику своей жертвы. Текст получается, на мой взгляд, несколько хуже. Но зрители тут невзыскательные и потому ребята киснут от смеха.

…эльф Сглазавнос получил в подарок от своей невесты — принцессы Наполлейэль — бронелифчик с шестнадцатью заклепками. Жалки те невежды, коии мнят неважным количество заклепок, а тем более подвергают сомнению уникальность защитных свойств эльфийских бронелифчиков. Простой пример: 123 особопехотный полк гуркхов не был снабжен бронелифчиками в сражении под Пешаваром — и был вдребезги разгромлен всего лишь 80 тысячным войском найтилинского эмира. Другой пример — мой персонаж в "Линеаже" — эльфийка Лезькомненаель будучи защищена бронелифчиком голубого цвета с 8 заклепками легко добилась 3 уровня, а после замены на бронелифчик с 14 заклепками смогла выполнить квесты на 5 уровень! Не каждому и 30 левельному гному это под силу!

— У гномов квесты другие! — вступается с обидой в голосе Рукокрыл.

— Вы жалки! — дико глянув на дружка, истерическим тоном выкрикивает Ленька.

— Я жалок, я жалок — начинает слезливо причитать поникший головой Званцев-младший.

— Нет, вы даже представить себе не можете — насколько вы жалки! В знак этого, чтоб удобнее было поливать вас моим презрением, я поднимусь в гордые выси, где только мне и место! — с этими словами Ленька ловко карабкается на какую-то металлическую штуковину, позволяющую ему подняться сантиметров на шестьдесят выше уровня палубы, гордо взблескивает глазами, да не глазами, а очами, коль скоро это более подходит к патетическому моменту, встает в победительную позу, простирает длань и громко и пафосно вещает сверху:

— Вы все — ЖАЛКИ! Весь мир — жалок, ибо я — и только я — воистину велик! Я Бог Всеведущий!

Тут он поскальзывается, нелепо взмахивает руками и улетает за борт, мелькнув в воздухе рубчатыми подошвами ботинок. Этот кульбит настолько смешон, что нас аж сгибает от хохота пополам, ржем так, что слезы текут.

— Стоп машина, человек за бортом! Стоп машинааааа!!!!

Крик не вписывается в общий настрой, и несколько секунд мы все приходим в себя. Впрочем, не все, побледневший Рукокрыл срывает с себя одежку, нелепо прыгает на одной ноге, избавляясь от застрявшего на полдороге ботинка и не очень ловко — мешает зажатый в руках спасательный круг, сдернутый с крепления на поручнях (или как там водоплавающие эти штуки называют) — прыгает туда же, в стылую воду за кормой. Катер действительно сбрасывает ход, это заметно.

Следом за Рукокрылом сигают двое водолазов, потом, бросив несколько быстрых взглядов на берег, на плывущих в ледяной воде, туда же без всплеска прыгает Филька.

До меня доходит, что курсант свалился в воду, обвешанный железяками и всплыть ему — проблема. Каски-то он сбросит. А вот комично напяленные и закрепленные посмешнее бронежилеты с пластинами — сорвать в воде ему будет трудно, да и глубина тут… Черт ее знает, какая тут глубина. Маркизова Лужа мелкая, но всяко раз плывем — тут есть, где тонуть…

Катер останавливается. Прыгнувшие за борт собрались в кружок, вижу, что начали нырять. Черт, а далеко мы усвистали от места падения, если они, конечно, правильно засекли место. Прошибает самый настоящий ужас — если его не найдут — получится, что мы потеряли хорошего парня на ровном месте, просто по глупости, еще и ржали, как идиоты. Тошный ужас, ледяной какой-то, сжимающий внутренности — аж дыхание комом встало.

Переглядываемся с Надеждой.

— Давайте-ка место подготовим — если и не искусственное дыхание делать, то греть несколько человек придется точно. Она подбирает разбросанную прыгнувшими в воду одежду и обувь.

Места на посудине не густо, но находим где тепло и где можно разместить замерзших людей. На душе — мерзко.

— Ничего, он курсант, они плавать умеют — бормочет скорее самой себе в утешение побледневшая медсестра.

А по часикам — уже больше пяти минут прошло. Катер тихо дает задний ход. Еще бы не хватало, чтоб кого винтом секануло. Совершенно дурацкая мысль проскакивает: "А еще хорошо, что акул у нас тут не водится". Свинцовая мутная водичка плещется совсем рядом и гулко раздаются голоса.

Капитан лайбы вертится тут же, что-то сопоставляет.

— Эй, левее возьмите и метров десять к берегу! — кричит кто-то из саперов ныряльщикам.

— Точно! Левее надо!

— Нихрена, они правильно место взяли!

Время ощутимо тикает внутри черепной коробки. Его потерю просто ощущаешь физически. Словно оно течет как песочек, только это не песочек, а жизнь отличного талантливого и еще толком не пожившего мальчишки…

— Уже десять минут прошло — мертвым голосом шелестит рядом Саша.

— Ничего, ничего, вода холодная, мозг в таких условиях кислородное голодание выносит устойчиво… — таким же шуршащим как старая газета голосом выдавливаю я.

Капитан тем временем отгоняет тех, кто собирается лезть на помощь, популярно объясняя, что в воде и так слишком до хрена купальщиков. Водолазы — а они все там — с Рукокрылом — рявкают чуть не хором, чтоб к ним не лезли.

В их действиях видна какая-то система, только я не могу понять — какая именно, но ныряют они целеустремленно. Прожектором с рубки слегка подсвечивают участок — чтоб в глаза не бил, а именно подсвечивал.

Плещется водичка за бортом…

— Есть! — орет кто-то — Тянут!

На часах — семнадцать минут прошло… Одна надежда на холодную воду…

На корме клубок народа — вытягивают Леньку — как был в касках и бронежилетах, так его водолазы и вытянули наверх, как с ним доплыли — не понимаю.

Лицо белое как мел, голова мертво мотается.

Кто-то пристраивается уложить его поперек колена, чтобы воду значится эвакуировать из желудка и легких, но тут уже наша епархия.

— Отставить, тащите его в этот, как его — кубрик! Давайте, давайте живо! (И тихо Саше, всовывая ему в руку теплую тяжесть "Марго"[18]: "Следи, если он мертв и оживет — чтоб не успел!")

— Он же в каске — шепчет Саша.

— Изловчись!

Мокрое тело, с которого ручьями льет вода, притаскивают в кубрик — или как там оно называется — самое просторное помещение на этом катере. Ванна у меня просторнее, черт бы все это побрал.