Кассандра Клэр - Механическая принцесса

Ознакомительный фрагмент

– Fyddai’n wneud unrhyw dda yn ddweud wrthych i fynd adref?

Она расхохоталась:

– Нет, нет и еще раз нет. Не пытайся отослать меня домой, все равно это бесполезно. Rwyt ti fy mrawd ac rwy eisiau mynd efo chi.

Слова Сесилии привели Уилла в изумление. Ты мой брат, и я пойду с тобой. Он привык слышать нечто подобное от Джема, и, хотя Сесилия была ничуть не похожа на его парабатая, их объединяла по крайней мере одна общая черта – непрошибаемое упрямство. Своего эта несносная девчонка добивалась с поистине железной решимостью.

– Ты бы для начала поинтересовалась, куда я иду. – Уилл не смог сдержать улыбки. – А вдруг пункт моего назначения – ад?

– Всегда мечтала посмотреть, что он из себя представляет, – парировала Сесилия.

– Большинство стараются держаться от него подальше, – покачал головой Уилл. – Ладно, не буду скрывать – я иду в притон ифритов, собираюсь разжиться серебром для Джема. Смотри, они вполне могут заинтересоваться твоей персоной, и…

– Милый братец, неужели ты меня не защитишь?

– Ну, это будет зависеть от того, сколько мне предложат.

– Перестань шутить! – возмутилась Сесилия. – Джем – твой парабатай. То есть он твой брат по решению Конклава. Но я – твоя родная сестра. И мне обидно, что ради него ты готов на все, даже на сомнительные предприятия, а на меня только злишься и пытаешься отправить домой.

– Сомнительные… Так ты догадалась, что я собираюсь купить лекарство для Джема…

– Знаешь, Уилл, я ведь не дура.

– Если во мне и есть что-то хорошее, то этим я обязан Джему, – взвился Уилл.

– Тогда что для тебя я? – тихо спросила Сесилия.

– Ты – мое слабое место.

– А Тесса – твое сердце, да?

По испуганному взгляду Уилла девушка поняла, что попала в самую точку, и решила не останавливаться:

– Повторю, я не дура и знаю, что ты ее любишь.

Уилл схватился за виски, словно слова сестры спровоцировали у него внезапный приступ головной боли:

– Надеюсь, ты ни с кем не делилась своими соображениями? Пожалуйста, Сесилия, никому не говори об этом. Об этом не должна знать ни одна живая душа.

– Не скажу.

– Наверное, тебе стыдно за брата… за то, что он питает к невесте парабатая такие чувства…

– Нет, Уилл, мне не стыдно. Ты не сделал ничего плохого, а к недостижимому стремится каждый из нас.

– А ты? Ты тоже стремишься к недостижимому?

– Возможно. Я хочу, чтобы ты съездил домой.

– Мой дом – Институт, – насупился Уилл. – Вот что, Сеси. Я не могу весь вечер пререкаться с тобой. Если ты решила отправиться за мной в этот ад, я не в силах остановить тебя.

– Наконец-то до тебя дошло, братец! Впрочем, я и не сомневалась в успехе, ведь мы же, в конце концов, родственники!

Уилл с трудом победил желание взять сестрицу за шкирку и хорошенько встряхнуть.

– Так ты готова? – вместо этого спросил он.

Девушка поспешно кивнула. Уилл поднял руку и настойчиво постучал в дверь.

Софи остановилась перед дверью, не решаясь постучать. Но этого и не потребовалось. Дверь спальни распахнулась, и на пороге появился Гидеон. Рубашка и брюки на нем были измяты, ремень портупеи соскользнул с плеча и теперь болтался, как спущенные подтяжки. Он беспомощно моргал, словно после длительного пребывания в темноте в глаза ему ударил яркий свет.

– Мистер Лайтвуд? – Софи покраснела; в руках у нее был поднос со свежими булочками и чаем. – Бриджит сказала, что вы просили что-нибудь перекусить…

– Да… разумеется. Входите же.

Гидеон поспешно отошел в сторону, впуская девушку в комнату.

В спальне царил беспорядок. На ночном столике валялось недоеденное яблоко, к высокой спинке стула привалились доспехи. На кровати Гидеона в неудобной позе крепко спал Габриэль.

Во сне он выглядел гораздо моложе, черты лица разгладились, привычное напряжение исчезло.

– Вот, не смог его разбудить, – со вздохом произнес Гидеон. – Его нужно было бы проводить в отведенную ему комнату, но… но я и сам едва держусь на ногах.

– Так он останется? – поставив поднос на ночной столик, спросила Софи. – Я имею в виду – в Институте.

– Не знаю… Думаю, да. Шарлотта позволила. Мне кажется, она его здорово напугала.

– Миссис Бранвелл? – Софи не переносила критики в адрес хозяйки. – Но ведь она – сама доброта!

– Совершенно верно, и именно этим, я думаю, Шарлотта его и напугала. Она обняла его и сказала, что, если он останется здесь, инцидент с нашим отцом будет забыт. Но о каком инциденте шла речь, я толком не понял. Скорее всего, Шарлотта говорила о попытке отца встать во главе Института.

– Может, она имела в виду последние события? – Софи заправила выбившуюся из-под чепчика прядь волос. – Инцидент с…

– С червем? Нет. Это может показаться странным, но я так не думаю. Габриэль никогда не ждал и не ждет ни от кого прощения. Такова уж его натура. Он признает одно – строжайшую дисциплину И он, должно быть, подумал, что Шарлотта либо не в себе, либо хочет сыграть с ним злую шутку. Она отвела ему комнату, и это напугало его едва ли не больше всего. Он пришел поделиться своими опасениями и… заснул.

Гидеон посмотрел на брата со странной смесью любви, печали и злости. Душа Софи исполнилась сострадания.

– А ваша сестра…. – начала она.

– Нет, Татьяне и в голову не приходило задержаться здесь, – сказал Гидеон. – Она помчалась к Блэкторнам, свекру и свекрови. Ну и скатертью дорога! Татьяна не глупа – по-моему, она даже считает себя умнее всех, – но при этом тщеславна и заносчива. Они с Габриэлем с детства недолюбливали друг друга. Бедный Габриэль… Он несколько дней не спал – тщетно колотил в дверь отцовского кабинета…

– Вы его защищаете… – заметила Софи.

– Ну конечно, он же мой младший брат!

Он подошел к кровати и погладил юношу по взъерошенным волосам. Тот что-то пробормотал, но не проснулся.

– Мне казалось… Габриэль не простит вам, что вы пошли против отца, – сказала Софи. – Да вы и сами опасались, что он расценит ваш поступок как предательство семьи.

– Да… Но он, похоже, стал задумываться над тем, что представляет собой семья Лайтвудов. Как до этого, еще в Мадриде, стал задумываться я.

Софи опустила голову:

– Мне жаль вашего отца… Что бы о нем ни говорили, что бы он ни сделал, это все равно ваш отец.

– Софи… – резко повернулся к ней Гидеон, но она продолжила:

– Ваш отец… он творил страшные вещи, но никто не может отнять у вас право оплакивать его. И скорбь никто не может отнять – она принадлежит вам, и больше никому.

Он провел кончиками пальцев по ее щеке:

– Вы знаете, что ваше имя означает «мудрость»? Ваши родители сделали правильный выбор.