Дэвид Лисс - Двенадцатое заклятие

Мисс Крофорд подошла и взяла Люси за руку:

— Вам нездоровится? Присядьте. — Она подвела Люси к креслу у камина и села рядом, снова взяв ее за руку. — Мы познакомились недавно, но, надеюсь, можем быть друзьями.

— Я тоже надеюсь, — сказала Люси. — Но не хочу злоупотреблять вашей добротой.

— Не думайте об этом. Вы должны мне все рассказать.

Люси так и сделала. Она глубоко вздохнула и рассказала, как лорд Байрон проснулся и обнаружил на себе завещание.

— Я действительно не хотела бы злоупотреблять нашим знакомством, мы ведь едва знаем друг друга, но мне больше не к кому обратиться и некому довериться.

Мисс Крофорд не стала долго обдумывать услышанное:

— Буду с вами откровенна и надеюсь, вы простите мне мою прямоту. У меня есть средства, которые позволяют мне быть независимой, но так было не всегда. Я не забыла, что значит зависеть от других, и, если в моих силах как-то помочь вам, я сделаю это с радостью. Скажите, вам кажется, что это завещание подлинное?

Люси кивнула, испытывая невыразимую благодарность.

— Можете доверить мне этот документ?

Люси не хотела выпускать завещание из рук, но, если держать его в тайне, какой от него толк? Если она не передаст завещание мисс Крофорд, то на что ей тогда надеяться?

— Конечно, — сказала она после раздумий.

— Тогда я сделаю все, что в моих силах. Я попрошу, чтобы мой стряпчий навел справки и чтобы сделал это незаметно. Нельзя допустить, чтобы те, кто вас обманул, узнали, что вам известно об этом. Вы знаете, что подлог — это серьезное преступление, и эти обманщики пойдут на все, чтобы защитить себя. Никто не должен знать, что вы обнаружили второе завещание.

Люси кивнула, почувствовав облегчение. У нее был человек, которому она могла довериться, человек, который мог ей помочь. Она давно не испытывала подобного чувства. После смерти отца она впервые ощутила себя защищенной.

— Как вам повезло, что вы ни от кого не зависите, — сказала Люси, но, увидев, что мисс Крофорд помрачнела, поняла, что сказала что-то не то. — Простите. Я вас обидела?

— Нет, — ответила Мэри, принужденно улыбнувшись. — Просто не так уж и хорошо ни от кого не зависеть. Я была замужем. Я взяла снова девичью фамилию, потому что здесь меня никто не знает. Не хочу изображать из себя богатую вдову.

— Простите меня, — сказала Люси. — Я не знала.

Мисс Крофорд встала и поправила зеркало в золоченой раме над камином. Нужно было что-то делать, чем-то занять свои руки, пока она говорила то, о чем ей не хотелось бы говорить.

— Хочу вам рассказать кое-что. Думаю, это может вам пригодиться. Мы с мужем были очень счастливы вместе. Я любила его без памяти, хотя, когда он на мне женился, он был лишь слегка в меня влюблен. Он все еще любил другую женщину, и это нас разделяло. Но я вышла за него потому, что сказала себе: я заставлю его забыть о ней. Кто-то решит, что это глупо, но я верила в свою любовь к нему. В конце концов он полюбил меня всем сердцем, и мы жили душа в душу, пока смерть не разлучила нас. Я рассказываю вам это не из сентиментальности, а чтобы вы знали: любовь — странная вещь.

Люси молчала. Ей нечего было сказать. Она вообще не понимала, зачем мисс Крофорд все это ей рассказала. Может, она каким-то образом догадалась об ее отношении к лорду Байрону и хочет сказать, что надо соглашаться на его условия? А может, она хочет, чтобы Люси вышла за мистера Олсона и научилась его любить?

Мисс Крофорд вернулась на свое место и села, улыбаясь и поправляя юбки:

— Но хватит об этом. Нам надо еще кое-что обсудить. По поводу того, что приключилось с этим бароном вчера вечером.

Люси совсем не хотелось говорить о проклятьях, магии и существах, сотканных из тьмы и кажущихся реальными. Пока мисс Крофорд не говорила об этом, пока все существовало лишь в ее памяти, она могла убедить себя, что это было заблуждением, иллюзией, самообманом.

— Не хочу показаться грубой, но мне пора, — сказала Люси. — Нужно возвращаться, пока меня не хватились. Мне не разрешают отлучаться надолго.

Мисс Крофорд нахмурилась:

— Почему?

Поддавшись порыву, Люси решила рассказать ей свою историю, испытывая странное освобождение и впервые не чувствуя стыда:

— Когда мне было шестнадцать, я сбежала из дома с молодым человеком. Он говорил, что хочет жениться на мне, но на самом деле не собирался. Если бы наш план удался, это погубило бы меня, а семья была бы опозорена. Меня не было всего один день, но в мое отсутствие…

Люси не знала, как сказать. Ей казалось, она не сможет объяснить. Она поняла, что никогда никому не говорила об этом. Все и так знали. Целый день они с Джонасом Моррисоном ехали на север, и он становился все мрачнее. Он всегда относился к ней прекрасно — был непринужденным, остроумным и любящим, — но во время путешествия от всего этого не осталось и следа. Когда они сидели в экипаже, не было никаких проявлений любви — ни поцелуев, ни держания за руки, ни непринужденной болтовни, — и Люси все больше и больше сожалела о содеянном. Возможно, она бы и без того сожалела. Одно дело мечтать о чем-то запретном, планировать и заниматься приготовлениями, другое — воплощать это в жизнь.

Джонас Моррисон почти не глядел на нее. Он смотрел в окно или писал что-то в маленькой записной книжке в черной обложке, которую хранил в кармане жилета. Люси воспринимала его молчание как обвинение. Сотни раз она хотела сказать ему, что совершила ошибку, что хочет вернуться домой, но что-то в его взгляде пугало ее, и она боялась заговорить. Много месяцев он был для нее мужчиной, за которого она мечтала выйти замуж, но в эту минуту он стал совершенно чужим.

В тот день не прекращался дождь, и дороги размыло. Они доехали только до Дартфорда, чтобы остановиться на ночлег, но, как только вошли на постоялый двор, увидели мистера Деррика, который их там поджидал. Люси так и не узнала, как он их нагнал, как догадался, где они остановятся. Он стоял у камина, не сдерживая слез. Люси чуть не лишилась чувств от одной мысли, что разбила его сердце. Она хотела броситься к отцу в объятья, умолять простить ее, попытаться объяснить, что она не сделала ничего дурного, что все может быть как прежде, но что-то ее остановило. Люси шагнула вперед и замерла, поняв, что он плачет не из-за нее. Она сразу догадалась, что его привело сюда нечто более серьезное, чем ее побег с возлюбленным.

— Эмилия, — сказал отец, прежде чем Люси успела вымолвить хоть слово. — Наша Эмилия. Она… сегодня утром не проснулась. Ее больше нет. Вы обе покинули меня.

То, что было после, Люси помнила смутно. Вероятно, она потеряла сознание, а когда очнулась, то уже сидела у камина, опустив голову, с пледом на плечах и кружкой горячего вина в руке. Она не помнила, чтобы отец бранил мистера Моррисона за то, что тот сбежал с его дочерью, но ей запомнилось, что они вдвоем о чем-то переговаривались шепотом, словно из-за смерти Эмили и реакции Люси на страшную весть они, вместо того чтобы стать врагами, сплотились ради ее собственного благополучия. В это было трудно поверить, но она была убеждена, что видела, как отец пожимал руку мистеру Моррисону. Несмотря на свое удивление, Люси не решалась обсуждать это с отцом.