Сергей Дубянский - Фантом

Ознакомительный фрагмент

Дима вдруг подумал, что весь ее приступ – это игра; хорошая качественная игра, чтоб пощекотать им нервы.

…Она не может умереть, потому что все-таки вечная! Завтра она встанет и еще и спросит, что сделали с ее простынями и почему они валяются на улице!.. – глядя на отвратительный комок кожи и костей, Дима грубо приказал:

– Замолчи! Здесь все делают, чтоб тебе помочь!

То ли от его тона, то ли от собственного бессилья, бабка замолчала и даже как-то обмякла.

Кроме простыни и старой клеенки, Валя принесла тазик с плававшей в воде губкой. Когда она дотронулась ее до бабкиного тела, по тому будто прошел ток. Оно конвульсивно дернулось; глаза в первый раз широко открылись и в них застыл ужас.

– Что вы делаете?.. Зачем вы меня обмываете? Я живая!

– Ты вся в моче, – успокоил Дима, – мы тебя протираем.

Глаза медленно закрылись. Лицо скривилось, а из глаза выдавилась маленькая слезинка.

– В моче… – прошептала бабка.

Они вернули ее на диван, распахнули все форточки. Диме показалось, что дышать она стала ровнее и спокойнее.

– Не буду я это стирать, – сказала Валя, выходя из комнаты, – потом сожжем в костре.

– Сожжем… – Дима тщательно вымыл руки, и усевшись на кухне, закурил. Валя ушла в ванную, где сразу же зашумела вода, а дом молчал, никак не реагируя на происходящее.

…Как же он может реагировать? – подумал Дима, – груда старого кирпича… Да и на что реагировать-то? Завтра все вернется на круги своя… А Валюшка – молодец…

Войдя, Валя неприкаянно остановилась посреди кухни.

– Спасибо, что осталась, – поддавшись настроению, Дима нежно взял ее руки.

– Я подумала, что так будет лучше, – она пожала плечами.

– Ты правильно подумала. И не надо тебе никуда уходить.

– Давай не будем об этом, – она вздохнула, и резко меняя тему, спросила, – есть хочешь?

– Наверное, – есть Диме не хотелось, но надо было чем-то занять себя в ожидании… он сам не знал, в ожидании чего.

Валя засуетилась у плиты, а он продолжал смотреть на колышущиеся за окном ветви.

– Может, ее надо покормить? – Валя нарушила молчание.

– И как ты собираешься это сделать?

– Не знаю, но она ж не ела с самого утра. Спроси у нее.

Дима вернулся в комнату. Воздух стал намного свежее, да и сама бабка, вроде, выглядела лучше, лежа в чистой постели.

– Бабушка, – позвал Дима тихо, – ты поесть сможешь?

– Нет, Димочка, – она приоткрыла глаза, – есть я не буду. Сядь ко мне.

Он осторожно опустился на край дивана.

– Послушай меня, – говорила бабка очень тихо и невнятно, глотая окончания слов, – я чувствую, что пора уходить. Теперь это твой дом. Ты сможешь сделать здесь все, что хочешь, и никто не в силах тебе помешать… кроме него самого. Я не могу тебе объяснить… я сама не понимаю… я чувствую, и ты почувствуешь… скоро почувствуешь… как я когда-то… обещай, что будешь жить здесь… и еще обещай, что здесь будет жить женщина… обещаешь?..

Бабка попыталась нащупать его руку, но Дима не дал ей такой возможности – он не хотел, чтоб она дотрагивалась до него своими ледяными пальцами.

– Обещаю, – ответил он, несмотря на то, что все это слишком походило на бред.

– Хорошо… кушайте, а я полежу. Мне уже лучше, – она попыталась улыбнуться, но неудачно.

– Ну, как? – Валя разливала по тарелкам суп.

– Дышит, но есть не хочет.

После обеда Валя стала мыть посуду, а Дима смотрел на ее спину и думал, какую женщину бабка имела в виду? Эту или другую? В данный момент он был так благодарен Вале, что даже не мог никого представить на ее месте, но настолько отвык просто общаться с ней, что не знал, как отблагодарить. …Можно, конечно, сказать, что дом любит ее, только, пожалуй, это не та благодарность, которой ей хотелось бы…

Валя выключила воду, вытерла руки.

– Давай поиграем в карты, – неожиданно предложил Дима.

– В карты?!..

– Ну да. Помнишь, как мы играли когда-то.

Конечно, она помнила. Каждый выигрыш означал поцелуй или какую-то другую ласку. И не важно, кто выигрывал, потому что играли они только вдвоем. Это была их ежевечерняя прелюдия к любви. Какими они были тогда молодыми, глупыми… и самыми счастливыми!..

Взяв за руку, Дима завел жену в комнату, усадил на диван, а сам достал потрепанную колоду.

– Ты помнишь, как играть? – спросила Валя, и Дима вдруг подумал, что не может вспомнить не только правила, но даже название игры – это был явно не «дурак».

– Будем вспомнить вместе. Это ж была наша игра.

– Зажги свет, – попросила Валя. На улице, действительно, стемнело, а деревья еще более приближали наступление вечера, поэтому в дом он всегда приходил немного раньше, чем везде.

Протянув руку, Дима щелкнул выключателем. Комната сразу сделалась ярко-желтой. Валя поджала ноги, отчего полы халатика разошлись, обнажив круглые коленки; легла, опершись на локоть, и, пока Дима сдавал, задумчиво смотрела в угол; глаза ее, то щурились, то расширялись, отражая бродившие в голове мысли. Дима любовался ею – давно она не была такой… такой почти прежней.

– Ходи, – наконец напомнил он.

Очнувшись, Валя посмотрела на пять кусочков блеклого картона, лежавших перед ней; взяла их.

– Как? – и улыбнулась, – извини, я, правда, не помню.

От этих слов, от этой улыбки Дима почувствовал какой-то внутренний толчок, словно сместилось время, и провалились в небытие их последние, тягостные годы. Бросил карты, схватил Валины руки и потянул к себе, сминая покрывало.

– Ты что? – но в Валином голосе не чувствовалось недовольства, поэтому Дима запустил руку под халатик. Как ему всегда нравилось, что дома она не носит белье!.. – ты с ума сошел, у нас не заперта входная дверь, – прошептала Валя.

– И что? Кто к нам может войти?

– Не кощунствуй, там же твоя бабка…

Дима закрыл ей рот поцелуем, но поцелуй получился недолгим.

– Не надо, она там… умирает, а мы…

– Мы все равно не можем ей помочь, – он пытался снять халатик, но Валя сопротивлялась, цепляясь за тонкую скользкую материю, при этом она мотала головой и причитала:

– Не надо… нельзя же так…

Ее лепет только заводил Диму. Это, конечно, не являлось насилием в прямом смысле, но, тем не менее, он захватил ее руки и прижал к подушкам. Валя лежала в халатике, державшемся на одной пуговице, раскрасневшаяся, помолодевшая лет на десять.

– Что ты делаешь?.. – голос ее сделался томным и ласковым. Она застонала, почувствовав, как то, чего она стеснялась сейчас, но так желала все последние месяцы, уже происходит…

Неожиданно в тишине дома раздался резкий, похожий на выстрел, хлопок.

– Что это? – Валя в испуге открыла глаза.