Александр Юрин - Сквозь тернии

Яська смутился и молча хлебал борщ, смиренно внимая, что может случиться с мальчиком его возраста, если тот постоянно врёт старшим. Что язык отвалится — это Яська уже слышал от мамы. Что всерьёз никто потом воспринимать не станет — от папы. В школе, на уроках ОБЖ, Семён Семенович Воронков — бывший КМСник по спортивной ходьбе — говаривал, что с лжецом не пойдёт в разведку, а в бане и вовсе спиной не повернётся. С разведкой ещё всё было ясно — хотя, если называть вещи своими именами, так стыдили всяких трусов и предателей. Ну да бог с ними. А вот пример с баней стоял обособленно. К чему он?..

Бабушка подлила масла в огонь. Сказала, что на том свете зачтётся, а ещё вспомнила, как врунов наказывали в царские времена: приводили на центральную площадь, сгоняли народ и прилюдно заливали в рот лжецу расплавленный свинец!

Яська на силу проглотил последнюю ложку и поскорее ретировался прочь — ну её эту бабушку, с её кровожадными примерами. И без того жути навалом. Не хватало ещё, чтобы лгуны средневековые ночью привиделись с открытыми ртами, прожженными насквозь глотками и выпученными от боли глазами.

Яська помотал головой, силясь избавиться от плохих мыслей, и с разбегу брыкнулся на кровать. Радовало одно: одежда успела просохнуть и бабушка не привязалась ещё и с этим.

То ли бессонная ночь сказалась, то ли прогулка на свежем воздухе, то ли сытный обед, — но Яська понял, что засыпает. С потолка спустилась сказочная дрёма и раскинула своё цветастое покрывало.

Яська вспомнил про смешного человечка по имени Оле Лукойе. Тот всегда приходил к детям перед сном и раскрывал один из своих зонтов. Один зонтик был цветным, усеянным сказочными картинками, — он предназначался для хороших мальчиков и девочек, которые во всём слушаются старших, не врут и не дерзят. Таким деткам по ночам снились сказочные сны. А другой — для озорников и врунишек, на вроде Яськи. Этот зонтик был чёрно-белым, как были блеклы и скучны их сны. Если вообще были.

Засыпая, Яська подумал: за что Оле Лукойе мог так на него взъесться? Чем он хуже других?.. Да, не подарок — бабушка любит так говаривать, — но и нечета тому же Ищенко и его шайке. Что же тогда снится по ночам им? И что за зонтик открывают над их твёрдыми лбами?

Оле Лукойе явился под переливчатую трель соловья. Он спустился по солнечным лучам, что пробивались в щель между оконной рамой и не задёрнутой шторкой — будто по ступенькам. Коснулся лакированной туфелькой с загнутым носком пола, тут же приставил вторую ногу. Поклонился и смешно опёрся на оба зонтика.

Яська улыбнулся, изучая наряд человечка. Колпак с помпоном и тремя пуговицами, пришитыми одна над другой на линии переносицы. Длинный камзол с высоким воротником и белыми манжетами, застёгнутый на все пряжки. На ногах — чулочки выше колен, как у аристократа, и некое подобие современных бридж.

Оле лукаво улыбнулся и заговорил, чуть склонив голову на бок:

— Яська, а почему ты думаешь, что всё дело именно во мне?

Яська пожал плечами.

— Ну, ведь вы же повелеваете снами.

Человечек подбоченился.

— Э, нет. Тут вы, молодой человек, не правы. Я просто рассказываю детям сказки, которые они потом видят во сне. То же, что видишь ты, — не похоже ни на одну из моих сказок. Это вообще ни на что не похоже, если только… — Оле задумался, сунул зонтики под мышки обеих рук — видимо по привычке.

— Что, «если что»? — шёпотом спросил Яська.

— Если только к тебе не зачастил мой тёмный братец, — ответил Оле без тени улыбки. — Плохо, когда он является к маленьким детям, вроде тебя. Очень плохо. Это означает, что тебя ждёт Путь — и никуда от этого не деться.

— Ваш брат? — удивился Яська. — Я ничего о нём не слышал. Простите…

— За что же ты просишь прощения? — усмехнулся Оле, подходя ближе. — Мальчишкам, вроде тебя, не нужно знать про него, потому что он приходит с той стороны, чтобы вложить в ладонь обречённого метку. Чёрную метку.

— С той стороны? — Яська побледнел. — Из-за Молочной Реки?

Оле нахмурился.

— Ты знаешь про неё?

Яська кивнул.

— Плохо, — Оле Лукойе присел на край постели. — И когда это началось? Как давно ты «прозрел»? В смысле, вышел на Путь?

— Полгода назад. Меня заперли в подвале котельной. Потом случился обвал, но мне помогла маленькая девочка. Она показала, как «плыть», и мы направились к Мосту, потому что на нём расположена развязка — грань между разными мирами. Потом, правда, мы расстались. Она не могла пойти со мной, потому что… Потому что она была мёртвой.

Яська потупил взор.

— Вон оно значит как, — вздохнул Оле. — Мой брат такой. Он не щадит ни стара, ни млада — приходит, как только Тьма кликнет его.

— Это его рисуют в капюшоне и с косой?

Оле Лукойе рассмеялся.

— Вовсе нет. Так изображают Смерть — забирает именно она. Мой брат просто даёт понять: пришло время выйти на Путь. А уж как быть дальше, каждый решает для себя сам.

— Значит, это он указал Путь той девочке? Она говорила, что побежала за кошкой и больше не вернулась.

Оле Лукойе помолчал. Потом спросил:

— Тоскуешь по ней?

Яська кивнул.

— Плохо, что я даже не знаю её имени. Когда есть имя, хранится и память о человеке. А без имени — не пойми что выходит… Как будто выдумал всё.

— Не расстраивайся, — успокоил Оле Лукойе. — Ведь у вас всё относительно. Я покажу тебе, как её увели. Ты должен познать истину.

— Увели? Какую ещё истину???

Оле Лукой поднялся, молча раскрыл над Яськиной головой цветной зонтик, следом — чёрно-белый. Яська тут же куда-то провалился. В его голове звучал лишь голос сказочного человечка:

— Сны вовсе не вымысел. Они являются частью реальности. В них сокрыта истина, которую большинство индивидов гонят прочь, не в силах постичь. Смотри же на реальное и нереальное, что соприкоснулось друг с дружкой, породив материю!

…Яська очутился в больничной палате. Посреди комнаты стояло странное кресло с вытянутыми ручками, оканчивающимися некоим подобием скоб. Оно отдаленно напоминало кресло дантиста, но и впрямь лишь отдалённо. Ещё на нём кто-то лежал.

Под потолком мерцали раскалённые трубки. Что-то противно пищало, всякий раз неизменно отзываясь в груди щекочущим страхом. Со всех сторон напирали зелёные стены.

У кресла столпились люди в белых халатах, шапочках и марлевых повязках на лицах — всего трое. На руках у каждого — резиновые перчатки.

Яська нерешительно подошёл ближе. Выглянул из-за спин, непроизвольно вздрогнул, издав тонюсенький писк, который тут же прервался. От увиденного моментально пересохло в горле, а перед глазами поплыло марево.