Йорг Кастнер - Число зверя

Финчер подтвердил это и добавил:

– Он руководил раскопками под Ватиканом.

– Вы имеете в виду старые могильники?

И снова Финчер дал утвердительный ответ.

– Как он получил необходимую квалификацию?

– Отец Сорелли был не только специалистом по вопросам религии. Он также изучал археологию, а в дни своей молодости работал в Париже, во Французском египтологическом обществе. – Финчер тихо вздохнул. – Я не могу вспомнить ничего такого, что могло бы объяснить его убийство. Кстати, не могли бы вы рассказать нам детали преступления, комиссар Бианки?

– Они, по меньшей мере, необычны. – Комиссар сунула руку в темно-коричневую кожаную сумку, лежавшую рядом со стулом, достала из нее пакет и положила его на стол. – Это орудие убийства. Может ли кто-нибудь из присутствующих что-то сказать на сей счет?

Пауль одновременно зачарованно и с отвращением посмотрел на кинжал с окровавленным лезвием. Там, где оружие не было запятнано кровью, оно сияло серебром.

Лысая голова адмонитора повернулась к Клаудии Бианки.

– Почему вы задаете этот вопрос нам, комиссар? Вы же не думаете, что один из нас убил отца Сорелли!

– Разве такое могло прийти мне в голову? – Слабо улыбнувшись, комиссар выдержала пронзительный взгляд Мартина. – Я обращаюсь к вам как к экспертам в духовных вопросах и лишь прошу совета, господа. Если вы пристальнее приглядитесь к кинжалу, то с легкостью угадаете в его отделке религиозный мотив.

Пакет переходил из рук в руки, и наконец Мартин сказал:

– Адам и Ева в саду Эдема – сюжет известен даже ребенку. Для этого нет нужды обращаться к экспертам в духовных вопросах, как вы изволили выразиться.

– Возможно, такая нужда все же есть, – возразила ему комиссар, когда оружие снова оказалось перед ней на столе. Она подняла пакет повыше. – Он очень тяжелый, этот кинжал. Экспертиза, вероятно, докажет, что он состоит из чистого серебра. И посмотрите на рукоять, когда я поверну оружие. – Она опустила кинжал острием вниз. – Теперь древо будто бы пронзает Змия. Это вам ни о чем не говорит?

– А о чем это должно нам сказать? – удивился Винченцо Динале. – Образец художественного промысла с религиозным мотивом. Ну и что с того?

– Убитый был священником, – напомнил им Росси.

– И что? – повторил Динале. – Убийца был склонен к черному юмору?

– Мне такой вывод кажется чересчур простым, поверхностным, – возразила ему Клаудия Бианки. – Кинжал слишком дорого стоит, чтобы пользоваться им для глупых шуток. Посмотрите-ка вот на это. – Она нагнулась и выудила из сумки еще кое-что – фотографию, которую положила на темно-коричневую столешницу, чтобы все смогли рассмотреть изображение; на нем было лицо убитого с той странной улыбкой, о которой упомянул Криспи, и числом 666 на лбу.

Для Пауля это оказалось потрясением. Он вспомнил свой кошмар и не мог решить, что хуже: воспоминания о видениях или снимок убитого. Однако мысль о том, чтобы рассказать о своем сне полицейским, он отбросил сразу же. Не потому, что боялся выставить себя на посмешище, а потому, что всерьез решил выяснить, что же означал его сон.

– Число это вам, бесспорно, известно, – заметила комиссар.

– Число Зверя из Откровения Иоанна Богослова, разумеется, – ответил ей Гавальда. – Отец Криспи уже рассказал нам, что убийца изуродовал бедного отца Сорелли, но мы не знаем, что и думать по этому поводу.

– Это число Зверя, который в Откровении Иоанна Богослова также называется «драконом» или «змием», и это символ Сатаны. – Комиссар Бианки по очереди посмотрела в глаза каждому из собравшихся иезуитов. – Этим кинжалом, на котором изображена пронзенная змея, убили Сорелли, и на лбу убитого преступник оставил знак Зверя – Змия. В этом есть какой-то глубинный смысл!

– Откуда вы знаете, что это сделал убийца? – неожиданно произнес Пауль.

– То есть? – раздраженно спросила его Клаудия.

Пауль указал на фото.

– Я имею в виду число зверя. Неужели в этом может быть замешан только убийца? Ведь кто-то другой тоже мог оставить этот знак?

– Теоретически мог, – согласилась Клаудия Бианки. – Но я считаю, это крайне маловероятно. С моей точки зрения, 666 – это ключ к разгадке, оставленный нам убийцей. Если мы разгадаем его смысл, то, вероятно, узнаем и мотив – а возможно, и имя преступника!

Адмонитор сделал неопределенный жест правой рукой.

– Над разгадкой Откровения и числа Зверя ломает голову уже не одно поколение теологов. Если вы хотите таким образом найти убийцу отца Сорелли, то боюсь, ничего у вас не получится, комиссар.

– Посмотрим, – пробормотала Клаудия Бианки и достала из сумки еще один пакет; в нем лежала золотая цепочка с медальоном в форме сердца. – Кому-нибудь из вас знакома эта цепочка? Должно быть, она принадлежала Сорелли. Мы нашли ее недалеко от трупа.

Никто цепочку не узнал.

– А вы, брат Кадрель? – спросила Клаудия Бианки.

– Нет; откуда мне знать?

– Вы, по вашим собственным словам, были хорошо знакомы с Сорелли, общались с ним на протяжении многих лет. В те годы он, должно быть, выглядел вот так.

Она открыла медальон, не доставая его из пакета, и взгляд Пауля упал на обе выцветшие фотографии. На одной из них, без сомнения, был Сорелли, молодой Сорелли, каким он сохранился в памяти Пауля. Но кто эта женщина? Пауль ее не знал, и все же лицо на фотографии необъяснимым образом показалось ему знакомым. Будто много лет назад он видел ее, но с тех пор прошло столько времени, что воспоминаний о ней не сохранилось.

9

Маленькая монастырская келья

Оба лица были молодыми и старыми одновременно, знакомыми и чужими, представляли собой воспоминания О том времени, которое все еще отчетливо стояло у нее перед глазами, но с которым ее больше ничто не связывало.

У нее остались только воспоминания. И этот медальон С двумя фотографиями. Во всяком случае, так она считала уже очень долго – полжизни.

Но теперь, всего час тому назад, она слышала его голос, она говорила с ним! Все это казалось ей нереальным, почти сном. Она не осмелилась сказать ему много, они ей этого не позволили. Но она обрадовалась, что ей вообще позволили поговорить с ним. Скоро она снова увидится с ним, уже скоро!

Это они ей пообещали как плату за то, что она поговорит с ним по телефону.

Хриплое хихиканье вырвалось из ее горла. Вот ведь болваны! Им вовсе не надо было ничего ей обещать. Она была счастлива, так счастлива наконец-то снова слышать его голос.

А если бы он пришел, что бы произошло?

Разумеется, она не могла повернуть время вспять, не могла наверстать упущенные годы. Но она этого и не хотела. Она хотела кое-что узнать, и только он один мог ей это сообщить.