Лорел Гамильтон - Кровавые кости

Ознакомительный фрагмент

– А вы не верьте всему, что в газетах пишут, сержант Фримонт. А насчет поднятия мертвых – с этими тремя это не поможет.

– Вы хотите сказать, что мертвых тоже не можете поднять? – Она покачала головой. – Если не можете нам помочь, так езжайте домой, миз Блейк.

Я поглядела на Ларри. Он чуть пожал плечами – все еще не мог оправиться. Вряд ли у него хватило бы сил заорать на меня, чтобы я вела себя прилично. А может, Фримонт его достала не меньше, чем меня.

– Я могла бы поднять их в виде зомби, сержант, но им, чтобы говорить, нужно хотя бы иметь рты.

– Они могут записывать ответы, – сказала она.

Хорошее предложение. Я стала думать о ней лучше. Раз она хороший коп, можно простить некоторую враждебность. А поскольку я еще никогда не видела таких тел, как там, внизу, можно простить очень резкую враждебность.

– Может быть, но мертвые часто теряют высшие нервные функции, и после травматичной смерти – быстрее. Вряд ли они смогут писать, а если бы и смогли, они вряд ли знают, что их убило.

– Но они же это видели, – сказал Ларри. У него голос сорвался на хрип, и он деликатно откашлялся, прикрывая рот рукой.

– Из них никто не пытался убежать, Ларри. Почему?

– А почему вы его спрашиваете? – сказала Фримонт.

– Он стажер, – ответила я.

– Стажер? Вы привели стажера на мое убийство?

Я посмотрела на нее в упор:

– Я не учу вас делать вашу работу, не учите меня делать мою.

– Вы пока еще ни черта не сделали. Если не считать того, что ваш помощник облевал кусты.

Ларри покраснел до корней волос.

– Ларри – не единственный, кого тут вывернуло, – сказала я, – он лишь единственный без нагрудной бляхи. Ладно, Ларри, не хрена нам тут делать. Поехали.

Я прошла мимо Фримонт, Ларри послушно направился следом.

– Я не хочу, чтобы что-нибудь из этого просочилось в прессу, миз Блейк. Если репортерам станет что-нибудь известно, я буду знать, откуда это пошло.

Она не кричала, но ее было отлично слышно.

Я обернулась. Я тоже не стала кричать, но меня тоже все слышали.

– Вы имеете дело с противоестественным созданием, использующим меч, и оно быстрее вампира.

У нее на миг изменилось выражение лица, будто я наконец сделала что-то интересное.

– Откуда вы знаете, что эта тварь быстрее вампира?

– Никто из мальчиков не пытался бежать. Они все погибли где стояли. Либо эта тварь быстрее вампира, либо очень здорово владеет ментальным контролем.

– Значит, это не ликантроп?

– Даже ликантроп не обладает такой быстротой, и он не может затмить разум человека. Если бы перед ними появился ликантроп с мечом, ребята заорали бы и побежали. Были бы хотя бы следы борьбы.

Фримонт стояла и смотрела. Смотрела очень серьезно, будто измеряла меня и взвешивала. Она все еще не была от меня в восторге, но она слушала.

– Я могу вам помочь, сержант Фримонт. Может быть, могу вам помочь понять, кто это сделал, пока он не сделал этого снова.

Ее спокойная уверенность на миг чуть дрогнула. Не гляди я в это время прямо ей в глаза, я бы даже не заметила.

– Ах ты черт! – сказала я громко, подошла к ней и понизила голос. – Это так, да? Это не первые жертвы?

Она поглядела в землю, потом подняла глаза и встретилась со мной взглядом, чуть выставив челюсть. Глаза у нее уже не были безразличны, они были чуть-чуть испуганы. Не за себя, а за то, что она сделала – или не сделала.

– Дорожная Полиция штата имеет право расследовать убийства, – сказала она, и в ее голосе впервые не было полицейской твердости.

– Сколько? – спросила я.

– Двое. Пара подростков, юноша и девушка. Очевидно, обнимались в лесу. – Голос был тихий, почти усталый.

– Каково заключение экспертизы?

– Вы правы, – сказала она. – Лезвие, вероятнее всего, меч. Монстры оружием не пользуются, миз Блейк. Я думала, что это бывший ухажер девушки. У него есть коллекция предметов времен Гражданской войны, в том числе холодное оружие. Все подходило.

– Логично, – кивнула я.

– Ни один из его клинков описанию ран не соответствовал, но я решила, что он выбросил орудие убийства. Я не думала… – Она отвернулась и так резко сунула руки в карманы штанов, что я испугалась за целость ткани. – Обстоятельства того убийства не похожи на это. Жертвы были убиты одним ударом; их пригвоздило к земле. Это вполне мог сделать человек.

Она посмотрела на меня, будто ожидая, что я с ней соглашусь. Я согласилась.

– На телах были другие раны, кроме смертельной?

Она кивнула:

– Лица изуродованы, левая рука девушки отсутствует. Та, на которой было кольцо бывшего ухажера.

– Глотки перерезаны?

Она сдвинула брови, вспоминая.

– У нее – да. Крови немного, как будто рана посмертная.

Настала моя очередь кивнуть:

– Отлично.

– Отлично? – переспросил Ларри.

– Думаю, вы имеете дело с вампиром, сержант Фримонт.

Они оба обернулись ко мне.

– Обратите внимание на то, какие части тел отсутствуют. У одного мальчика после смерти отрезаны ноги. В районе паха бедренная артерия проходит близко к коже. Я видала вампов, которые предпочитают брать кровь оттуда, а не из шеи. Отрежьте ноги – и не останется следов от клыков.

– А двое других? – спросила Фримонт.

– Похоже, что самый маленький был укушен. На шее два разреза, хотя в этом не было необходимости. Возможно, это лишь дополнительное насилие, вроде обезображенных лиц. Не знаю. Но вампы умеют брать кровь из запястья, из сгиба руки. И эти части отсутствуют.

– У одного из них отсутствует мозг, – сказала Фримонт.

Ларри рядом со мной слегка покачнулся и вытер тыльной стороной ладони внезапно выступивший пот.

– Ты как, ничего? – спросила я.

Он кивнул, не доверяя голосу. Молодец, Ларри.

– Есть ли лучший способ сбить нас со следа, как взять что-нибудь, что вампиру не нужно? – спросила я.

– О’кей, это вроде как похоже на правду… Но зачем так? Это же… – Она развела руками, глядя на бойню. Только она одна из нас троих еще на нее смотрела. – Это же безумие. Будь это человек, я бы сказала, что мы имеем дело с серийным убийцей.

– Такое вполне возможно, – заметила я.

Фримонт уставилась на меня:

– Что вы хотите этим сказать, черт возьми?

– Вампир был когда-то человеком. Смерть не вылечивает проблемы, которые были у живого. Если у тебя при жизни была патологическая тяга к насилию, она не пройдет только потому, что ты мертвый.

Фримонт смотрела на меня так, будто это я спятила. Наверное, ее смутило слово «мертвый». У нее, если подозреваемый становился мертвым, он переставал быть подозреваемым. Я попробовала по-другому:

– Скажем, Джонни – серийный убийца. Он становится вампиром. Почему это должно сделать его менее склонным к насилию? Почему не более?